Странная любовь

Автор: Авдотья Никифоровна
Фандом: Г. Сенкевич, "Огнем и мечом", "Потоп"
Название: Странная любовь
Пейринг: Богун/Горпина, Богун/Елена (на заднем плане)
Рейтинг: R
Дисклеймер: Всё принадлежит Сенкевичу.
Предупреждение: Смерть основного персонажа, смерть второстепенного персонажа, ООС, да и фанфик этот первый у меня.

Пролог

Раздался стук в дверь. Странный такой боязливый, как будто пришедший хотел, чтобы ему всё-таки не открыли, и он вернулся бы ни с чем.

«Ни с чем, если не считать своей чистой и непогрешимой душонки» - хмыкнула девушка, пряча длинные косы свои под шапку.

Выйдя на улицу, она увидела старого шляхтича с длинными как у сома усами, что свисали аж на старый жупан. Тот с удивлением взглянул на девушку – молодая, высокая, красивая – явно по его представлениям не так должна выглядеть … ведьма. Старик не знал то ли под ноги плюнуть этому соблазнительному, но всё-таки сосуду дьявола, то ли ус по молодецки подкрутить. Очнувшись от наваждения, он буркнул: «Иди за мной» и пошёл к себе домой не оглядываясь.

Она слышала, как лях шептал себе молитвы под нос

«Ну давай, молись, молись как бы дьявол не скрутил тебе сейчас шею» - девушка почти с ненавистью смотрела на спину свого нового знакомого. Ей бы развернуться и вернуться домой, туда, где она госпожа. Кого она только не принимала: мужички, гоноровые шляхтянки рыдали, ползали на коленях, умоляя помочь в их беде. Поворожить, вылечить, приворотное зелье, отворотное зелье… Да и не только это она делать умела. Но о том даже в таком городе как Чигирин, где, казалось, уже возможно и позволено всё, лучше не говорить.

Войдя в дом шляхтича, она увидела немолодую женщину, что не дала ей времени снять с себя верхнюю одежду тут же, схватив пришедшую за руку, повела ее вглубь дома, рассказывая о странной болезни своей единственной дочери.

- Бедняжка - она просто чахнет на глазах. Что мы только не делали… Уже и ксёндза приводили, а ничего не помогает. Пожалуйста, - тут женщина замолчала, видимо не зная, как называть свою гостью.

- Горпина. Зовите меня Горпиной.

Глава I

Жаркие лучи летнего солнца заглядывали в комнату через щель между закрытыми ставнями окно. Там, в городе кипела жизнь: она слышала обрывки чьих-то разговоров, смех, ржание коней. Но эти радостные звуки жизни только заставляли её всё больше хмуриться. Заезжий болгарский купец Йован Божков рассказывал ей когда-то, что есть такие существа вампиры, коих пруд пруди в его родных болгарских горах, что любят они пить кровь человеческую и что боятся они солнечного света. Говорил он, что стоит хоть одному лучу попасть на тварь ту могильную, как покрывается шкура её волдырями…

Горпина, конечно, не была вампиром, но того дня эта ведьма боялась солнца не меньше чем те чужестранные бесы, которых девушка уже начинала жалеть, как неких товарищей по несчастью. Ведь вчера она целый день ходила по степи и собирала травы и цветки на … венок. Ворожеи самой смешно было – что за детская блажь! Ромашки, волошки, ковила… возле маленькой речушки были сорваны мята и листья папоротника. Венок получился красивый, большой, но вот, когда девушка вернулась в город, творение её больше напоминало высушенный веник – и она выбросила его в придорожную пыль.

И вот теперь сидела она у себя дома и пила холодную воду. Руки её, лицо и шея были свекольно красными, и стоило коснуться их, как они сразу начинали болеть, словно клеймо на них раскалённым металлом ставили. От воспоминаний Горпина вздрогнула – на миг среди голосов людей, что доносились с улицы, ей послышались дикие крики: «Лови, лови! Держи её! Бей ведьму!». Она знала, она прекрасно понимала, что ей забыть то надо, с головы выбросить, как не раз ей советовал брат, но девушка не могла этого сделать. Как забыть то, что её четырнадцатилетнюю девушку за волосы выволокли из дому. Как забыть то, что Лёшка Чёрный ей клеймо поставил на лоб, чтобы призналась, что это она дождевые тучи отгоняла. Ничего не добившись, её бросили в реку, но она не утонула. Утром бра её старший Олег нашел её в камышах на другом береге. Он перевязывал ей голову, утешал, просил, чтобы она не плакала. А девушка и не думала рыдать – сидела, молчала и вспоминала Лёшку, которого когда-то почти любила.

Она больше никогда не возвращалась в родную станицу, никогда не видела Дон, хоть иногда и очень хотела этого.

А рана на лбу зажила за один день. Когда Олег решил сделать перевязку, то очень удивился не найдя и шрама. Горпина же, слабо улыбнувшись, сказала:

- Видишь, и ты умеешь колдовать.

Кажется, после того случая она стала ещё краше. Только красота её стала воистину колдовской – в ней правильность черт слились с порой грозным и устрашающим выражением чёрных глаз. Недаром Йован называл её самовилой* и говорил, что она его когда-нибудь с ума сведёт.

Вообще-то болгарин много ей всякого говорил. Раз заглянув Горпине в глаза сказал:
- Пожалуйста, едь со мной в Болгарию. Я люблю тебя. Я понимаю – ты гораздо младше меня, но молю тебя подумай об этом. Просто подумай.

Купец поцеловал ей руку, будто она шляхтянка, и ушёл. А Горпина осталась стоять посреди пыльной улицы, затем пошла к себе, что-то даже напевая себе под нос.
И вот послезавтра она должна была дать свой ответ. Сейчас ей полагается думать о предложении, но она не думала – а чего здесь размышлять? Йован старше её на тридцать с гаком лет, но зато он, когда Горпина поведала ему, кто она на самом деле, лишь улыбнулся и сказал:

- Я знаю, красавица.

Болгарин тут же рассказал о своей покойной бабушке, которая была лучшей травницей в своём селе. Старая Милица знала все травы в округе: когда какой цветок аль плод наибольшую силу имеют, как снадобья из них готовить… Не раз тёмной ночью старуха покидала дом свой и шла в лесные чащи, столь густые, что казалось и зверь там не стал бы жить, но в тех глухих местах вырастали, как грибы после дождей, дома лихих гайдуков. Знахарка лечила сих гордых воителей, после их многочисленных схваток с турками.

Рассказав это, Йован сказал:

- поэтому я не считаю твои хм… увлечения чем-то бесовским или противоестественным. Сама видишь, какие у моей семьи традиции.

Как-то виновато улыбнувшись Горпина, пробормотала, что не увлекается снадобьями, Но взглянув на сияющее лицо мужчины, поняла, что час для признаний не пришёл, а может никогда и не наступит никогда: болгарин был свято уверен, что повезёт к себе на родину добрую волшебницу, что будет любить его, рожать ему детей и исцелять гайдуков, коих Йован поддерживал. Поддерживал: он дарил им оружие, предупреждал об опасности, не смотря на все свои клятвы данные туркам и слова о верности Падышаху: «единственному человеку, способному навести порядок в землях славянских»… Но вот незадача: черноглазая казачка хоть ведьмой и была, хоть детей бы точно могла бы нарожать, но вот доброй никто Горпину назвать по справедливости не мог.

Болгарин находился в неведении об истинной сути своей избранницы. Его воображение рисовало ему милые картины, где русынка готовила целебные зелья с различных цветков. Почему-то чаще всего в таких мечтаниях являлись ему розы тюльпаны.

Тем временем сидела Горпина дома среди мешочков с сушеной блекотой**, терновников, и жаб. Сидела, проклиная само солнце, и совершенно не напоминала покойную добрейшую болгарскую знахарку, что по неведомой причине считала, что дар свой получила от Девы Марии.

Вдруг ведьма встала и открыла дверь, за которой стоял мужчина, одетый в богатую казацкую одежду. И фигура, и лицо его были неприятными и не могли бы порадовать ничей взор: худой, как тычка на огороде, кривоногий, однако Горпина, весело улыбнувшись, и даже поклонилась ему, сказав:

- Здравствуй, ваша милость, - но и слова эти, и жесты, их сопровождавшие, показались, видимо, мужчине столь странными, что он аж вздрогнув, услышав такое обращение.

Почтительное выражение быстро исчезло с лица девушки.

- Принёс?, – набросилась на него с расспросами ведьма: – Почему ты не пришёл ещё вчера? Мы же договаривались!

Казак смотрел в угол комнаты, где висели на стенах куски бумаги, на которых кто-то не очень мастерски нарисовал существ с человеческими телами и звериными головами. Тут он, как будто, проснувшись от своего сна, вскипел, крикнув:

- Не смей говорить со мной как с холопом, ведьма!, - он, схватившись за пищаль, продолжил: - Помни, у меня есть серебряная пулечка. Как раз для тебя!

- Научись сначала врать, ясновельможный пан Куклиновский, - спокойным голосом голосом проговорила девушка, а затем, откинув прядь волос со своего лица, спросила: - Так принёс?

- Достал, хоть и трудно это было сказать по правде… - сказал и положил на стол сложенный вчетверо платок.

Раскрыв его ведьма увидела короткую прядь чёрных жестких волос. Горпина взяла её в свои руки, пробормотав, что он уже в их руках.

Куклиновского обуял неясный страх. Он трясущимися руками положил на стол небольшой мешочек, в котом тихо но отчётливо прозвучал звон монет.

- Иди, иди уже, ляше.

- Но…

- Иди, иди.

Оставшись наедине, ведьма закрыла за неспокойным шляхтичем. Затем открыла окно, впустив в комнату солнечные лучи и звуки улицы, но Горпину уже не беспокоили. Она сняла с себя всю одежду и легла на пыльный пол. Глаза ведьмы закрылись. Она долгое время лежала без движения, и могло бы показаться, что она спит, если бы не бурное дыхание и побледневшее лицо девушки, что через несколько мгновений покрылось словно росой холодным потом.

Как удивителен мир, что является людям, стоит им только закрыть глаза! С вечной темноты, из мутных пятен света зарождаются неясные образы людей, зверей и птиц. Многие из тех видений есть ни что иное как отражение людских мечтаний и мыслей. Так, стоит молодому пылкому юноше сомкнуть глаза свои, как тут же пред мысленным взором его появляются красавицы с нескромными улыбками и прекрасными телами. Впрочем, подобные картины могут показаться мечтателям с буйным воображением и при свете небесных светил – в сплетении веток, в неясных тенях они могут увидеть женские лики, хоть, если бы взглянув на то человек поспокойней, монах например, задумался бы о тщетности жизни на сей грешной земле.

Но есть и иные видения, лишь пророкам да колдунам доступные. В них прошлое и будущее, чужие земли и далёкие эпохи свиваются в один дикий вихрь, с которого лишь на мгновение показывалось и замирало чьё-то лицо, дабы вновь нырнуть в чащу других образов и исчезнуть в них, как искра во тьме.

Зажав в руке прядь чужих волос, ведьма пыталась в том смерче поймать их обладателя. Горпина, как охотник, что через чащу гонится за диким зверем, носилась среди этого невообразимого буйства красок и звуков.

Ведьма нашла его. Это был высокий темноволосый невероятно красивый мужчина, который не удостоил Горпину даже взглядом своих чёрных глаз, тогда как другие её жертвы, обычно, начинали плакать или пытались убежать, стоило им хоть мельком взглянуть в горящие воистину адским огнём глаза колдуньи. Это удивило и разозлило ведьму, но гнев лишь придал силы её проклятью.

* * *

Горпина пришла в себя лишь поздним утром.
Взглянув в осколок зеркала, висящий на стене, девушка радостно отметила, что за ночь кожа её избавилась от всех последствий той неразумной прогулки по степи. Она оделась и, не заплетая свои косы, пошла на улицу, чтобы поесть в каком-нибудь шинку, ведь у неё не было ни сил, ни желания чего0либо готовить, а грошей после прихода Куклиновского было достаточно на любые прихоти.

Когда ведьма шла мимо неказистой лавки меняйлы-армненина, её кто-то грубо схватил за руку и затянул за рог дома. Она уже начала возмущаться, как вдруг узнала человека, который всё ещё держал её за руку, не давая ей уйти.

«Но это же невозможно! Ведь ещё никто, никто ещё не выживал после моих проклятий» - пронеслось в голове колдуньи.

Тишину нарушил низкий голос мужчины:

- Ну, красавица, и давно ты этим занимаешься?

- Чем? – немного визгливо спросила Горпина, неуспешно пытаясь за бахвальством скрыть свой испуг.

Тот лишь улыбнулся и спокойно ответил:

- Обрядами.

_________________________________________
* Самовила - в южнославянской мифологии женские духи, очаровательные девушки с распущенными волосами и крыльями.
** Блекота (украинское название белладонны) - многолетнее травянистое ядовитое растение, вид рода Красавка (Atropa) семейства Паслёновые (Solanaceae).


Глава II

А мы с тобой как две березы, что трещат под топором.
А мы с тобою очень странно, весело живем.
А мы с тобою как две птицы да на одной сковороде...
Ох, что-то мне вещует сердце - быть беде...

Константин Попов «Песня о странной любви»


Вот таким страннейшим образом первый раз встретились Горпина с Богуном. Потом, вспоминая об этом, ей было очень смешно, но тогда девушка очень испугалась, когда казак спросил её, зачем она это сделала. После его заявления о том, что человек, которого пытались убить имеет право знать хотя бы причину, Горпине захотелось, чтобы её убили и не мучили больше. Она уже была готова озвучить свои мысли. Но неожиданно для себя самой она заявила, что хочет есть.

Огонь бешеной ярости, что начал зарождаться в душе Богуна, неожиданно исчез. Он взглянул на ведьму с невольной жалостью и спросил:

- Ты что голодаешь?

- Да, – с серьёзным видом ответила девушка, хотя ей становилось смешно. Заглянув в его глаза, она добавила – Да. Ужасно голодаю. Со вчерашнего вечера.

* * *

Три года назад, она, ещё тринадцатилетняя девочка, согласилась пойти на речку с Лёшкой, дабы ловить рыбу. Она, ничего странного не заподозрив в том, что её друг детства не захватил с собой ни сетки, ни удок, пошла с ним, хоть тот повёл её в камыши, где словить можно было лишь комаров да мух, но в то сухое лето даже мошек в тех местах не было. Идти туда было недалеко от дома Горпины, но она была уставшей, ведь целый вчерашний день поливала свой слишком большой для одной хозяйки огород. В ответ на её жалобы, парень уверял, что ещё немного, уводя всё глубже в заросли. Лёшка остановился, лишь кода до его уха перестал долетать звук чужих голосов, затем спросил у своей юной спутницы – доверяет ли она ему.

- Конечно. – Ответила Горпина, непониманием наблюдая странные огоньки, что, как шаловливые бесы, плясали в глазах у парня. Да и весь день тот вёл себя очень необычно: беспричинно ухмылялся, норовил схватить за руку или обнять за плечи, что выглядело весьма странно после их недавней ссоры, а ещё рассказывал непонятные шутки. Слушая их, девочка невольно краснела, смутно осознавая, что повтори она их перед отцом, дал бы он её так по губам, что и в другом конце станицы было бы слышно.

Видимо, удоволитворившись ответом, парень снова улыбнулся той больше похожей на оскал улыбкой и повалил Горпину на землю

«Странно, и чего их Чёрными клычут, если среди них ни одного смуглого или темноволосого нету?» - отрешённо думала Горпина, зарываясь пальцами белые Лёшкины волосы. Никакого сумасшедшего удовольствия, о котором она узнала из подслушанного разговора, девочка не чувствовала, когда парень называл её то птичкой, то солнышком, но страшно ей тоже не было. Это он боялся, хоть и пытался в свои пятнадцать казаться настоящим, уверенным в себе и ничего не боящимся мужчиной. У него тряслись руки, и он никак не мог справиться с завязкой на её рубахе. Поняв, что Лёшка решил её просто сорвать, она крикнула:

- Ты, что – дурак? Как я домой пойду? – и сама сняла рубаху.

Тогда именно и выскочила с зарослей Хавронья Петровна, мать Лёшки. Она, дико закричав так, что не было понятно ни слова, бросилась на своего сына и, оттащив его от соседской девчонки, дала ему несколько оплеух и приказала бежать домой и делом заняться, а не дурью маяться.

- Коль сам работы не видишь, спросил бы у матери! Иш то как безделье голову вскружило! Ну погоди, погоди, будешь ещё чёрный от роботы, харцыз ты чёртовый!.. – кричала женщина вслед сыну, который, наверное, в скором бегстве, увидел своё единственное спасение.

Горпина надела обратно рубаху и продолжала сидеть на земле, когда Хавронья Петровна обратилась к ней упавшим голосом: - Чего ты расселась? Пошли.

Через некоторое время женщина снова заговорила:

- Я случайно проходила мимо – татарыння искала. Аж тут я голоса услышала ваши. Подумала – пойду посмотрю. Глянула – целуетесь. Ну, дело молодое, но потом… Это же стыдно, Горпина, стыдно!

Женщина за руку отвела девочку домой и там стала рассказывать о том, как должна вести себя девушка. Уходя женщина грустно, даже виновато сказала, что ни в чём не винит Горпину, что только она, Хавронья, да её негодник-сын виноватый в том, что на реке могло случится, ведь у девочки не было матери – кто бы ей всё то объяснил да рассказал.

И правда кто бы ей то всё рассказал? Матери не стало, когда Горпине было три года, и она её совсем не помнила. Олег с чувством собственного превосходства как-бы нехотя рассказывал младшей сестре о их матери, когда та об этом просила. Её звали Анастасия. Её дети не походили на неё ни внешностью, ни характером – она была тихой низенькой белокурой женщиной с серыми глазами. Анастасия была нездешней. Казачий атаман Максим Донец, на просьбы дочери рассказать о том, как они с матерью познакомились, ответил, что жена его была с-под Новгорода, где отец её держал три лавки, как будто эти слова могли хоть что-нибудь да объяснить.

Хавронья Петровна сжалилась над сиротой и как могла пыталась заменить Горпине мать. Именно эта тучная женщина научила девочку готовить еду, шить и вышивать. Ещё она пыталась научить девочку ходить в церковь, ведь никто из её семьи не имел к вере Христовой ни малейшего расположения – Максим Донец даже однажды пинками выгнал со своего дома попа, который хотел освятить «сие жилище». Казачка решила спасти душу соседской девочки, рассказывая ей о Христе и его учении. Нельзя сказать, что Горпина уверовала, но она старалась порядочно себя вести, дабы не огорчать добрую, но строгую соседку.

Прошло немало времени, и далеко оказалась Горпина от своей наставницы, но даже когда Хавронья Петровна уже никак не могла повлиять на действия девушки, та чувствовала смутную вину за собой, если поступала не так, как учила её казачка, хотя Горпина искренне могла считать свои действия правильными. Так было всегда, но сейчас девушка не то что вины, она даже не чувствовала неловкость, приглашая Богуна к себе домой. Никто из них даже не думал притворяться, будто не знает к чему всё идёт: Горпина не говорила, будто бы собираться угостить галушками своего гостя, хотя накормить его всё-таки нужно было – у шинку, куда они пошли, дабы спасти девушку от «голодной смерти», не очень то вкусно готовили, а потом они гуляли по городу, за разговорами не заметили, как наступил вечер; ну а Богун, в свою очередь, не обещал, что не будет приставать.

Ведьме казалось, что все на неё смотрят, понимая, что она собирается сделать. И она того не стыдилась – напротив глядела на людей с нескрываемой гордостью.

Она рассказывала Богуну о ритуалах и вещих снах и не могла не удивляться тому, как внимательно он её слушал. Казаку было интересно решительно всё: от свиданий с духами до карточных гаданий. Больше того, он называл уличных ворожей ведьмами, хотя большинство с них умели только вращать глазами и загробным голосом рассказывать различные нелепицы, в которые атаман свято верил. Слушая очередной его рассказ о «ведьме» Кхамали, Горпина поняла – он не колдун!

Она не понимала, чего её проклятие не сработало, но спрашивать его сейчас совершенно не хотелось. И Горпина, не зная о чём говорить, молчала.

Возле дома, они встретили Оксану, ещё молодую вдову, у которой Горпина жила в маленькой комнатушке. Женщина, нагловато улыбнувшись, воскликнула:

- Наконец-то и ты начала водить мужиков!

- Я не… Я… Я – девушка! – возмутилась Горпина, ведь поведение хозяйки дома было, как выражалась шляхта, совсем не политично.

- Сейчас - ещё да. – заметил с улыбкой Богун и поцеловал её на глазах у горожан, чьё внимание ведьма с вдовой привлекли криками.

Горпина пыталась вырваться, но казак её не пускал. Ей были приятны его поцелуи, но зачем это было делать так, посреди улицы.

Стоило только казаку её отпустить, как ведьма тут же стремительно побежала в дом, что бы скрыться от чужих взглядов. В след ей летел чей-то смех и ужасно непристойные советы соседки.

- Вот черт, - пробормотала девушка отдышавшись.

- Звала? – спросил атаман и почти вплотную подошёл к ней.

Мысленно выругав себя за то, что не закрыла дверь, Горпина обиженно спросила:

- Почему ты это сделал?

- Почему? – передразнил её Богун, а потом спросил – Тебе не понравился поцелуй?

- Мне не понравилось, что все его видели, - ответила ведьма и отвернулась к окну. Заметив её, всё ещё стоящая на улице Оксана, помахала рукой. Закрывая ставни с давно не смазанными петлями, девушка в пол уха слушала атамана, который объяснял ей, что все узнали бы и без этого.

- Ты что? Всё ещё обижаешься? – удивлённо спросил он.

Не веря своим ушам, ведьма уставилась на казака, который во всём случившемся не чувствовал и капли своей вины. Весь её облик полыхал гневом, который так и не обрушился, на Богуна – Горпина его боялась. Нет, при его присутствии в неё не подкашивались ноги и не путались слова, но это был определённо не тот человек, которого можно было злить. Потом она сама его поцеловала в губы…

Оторвавшись от её, губ Богун бросил взгляд на скромное убранство комнаты – кровати не было, лавки тоже. Он не мог знать, что Горпина спала на циновке, которая днём лежала скрученной у стенки, а девушка была не в том состоянии, чтобы вспомнить об этой детали.

Ну, Юрко… Не мучь мене! – просила ведьма, тем временем как, он сбрасывал на пол все те мешочки и горшки, что стояли на большом столе.

«Это же мои зелья!» - мелькнула в голове у ведьмы единственная связная, но сонная мысль, когда разбились от удара весьма гаденькие самодельные сосуды, в которых колдунья хранила сложнейшие снадобья - некоторые из них она делала месяцами.

Богун, очистив стол, схватил в свои объятия ведьму и положил её на него…

* * *

Ночью Горпина проснулась оттого, что у неё затекло тело. Встав с пола, хотя ведьма не могла вспомнить, как там они оказались, она вздрогнула и от удивления, увидев перед собой старую высокую женщину, одетую в сверкающие одежды.

- Почему ты пришла, Арина?

- Я хочу спасти тебя, дочь моя, - Грустно ответила старушка. – Уходи. Он тебя погубит, да и себя тоже…

- Я не брошу его, - упрямо сказала ведьма, глядя в глаза старухи.

Та лишь улыбнулась и словно туман растаяла в воздухе.

И последние слова ночной гостьи прозвучали так тихо, будто листья зашуршали от лёгкого ветерка: «Ты сделала свой выбор».

Глава III

От коровушек молочко отдаивала,
Промеж межи полоску промежовывала,
От хлебушка спорынью отымывала.
Из русской народной песни

Год назад Йован Божков уехал в Болгарию без своей желанной девушки. Когда Горпина, не смущаясь, заявила ему, что полюбила другого, он, страшно побледнев лицом, дрогнувшим голосом взмолил, заглядывая, словно побитый пес в черные глаза ведьмы:

- Пожалуйста, дай мне шанс, красота, любов мОя…

В ответ на слезные мольбы, женщина закричала:

- Я люблю другого! – при этом облик её так изменился, что не слышь её слов, никто бы не смог подумать, что так могут говорить о любви: глаза её вспыхнули, черты лица исказились от того бешенства, той звериной ярости, что душила её. В порыве невольного страха Божков отошёл от неё на несколько шагов, умолкнув на полуслове. Между тем ведьма продолжала хриплым голосом, – Не смей, не смей мне говорить об этом! Не хочу я слышать о твоей любви! Скажешь ещё хоть слово – и я убью тебя. Слышишь? Убью!

* * *

Год назад Куклиновский покинул Украину, дав себе зарок не возвращаться, когда узнал, что его союзница предала его. Нет, не мести грозного атамана боялся шляхтич – страшила его темноглазая ведьма, что убивала раньше тех его врагов, которых не мог сгубить он саблей или коварством.

Сказала ему однажды Горпина, что ворожбе нет преграды в расстоянии, что колдовство не кинжал и не стрела, хоть весь мир облетит, а цель свою найдёт, что оно, как туча тёмная, летящая над землёй – и никто не знает, над чьим домом она разразиться грозой…

Запомнил он слова эти, хорошо запомнил. Знал, что не спасёт его от гибели верный бахмат, коль захочет жизнь его отнять она. Знал, но летел стрелой шляхтич в Литву, словно надеясь, что среди родных болот и лесов бессильной будет крылатая смерть, что, как казалось Куклиновскому, уже ядовитым дымом растеклась в сухом воздухе и выла в степных ветрах, пытаясь настигнуть его.

* * *

Вот уже год, как Горпина перестала насмехаться над темы девушками и женщинами, что просили у неё помощи в делах любовных. Вот уже год как она сама с замиранием сердца каждый вечер прислушивалась - не стучат ли по улице копыта Богунового коня, не едет ли к ней её любимый. Гадала колдунья на воде и на огне священном, боясь не случилось ли беды какой.

И успокаивал её огонь – долго жить будет любимый, и уверяла вода – только одну всю жизнь будет любить.

Но одинокими вечерами вспоминала Горпина слова ночной гостьи и пыталась прогнать чувство тревоги, повторяя себе, что предсказания часто неточны, что ошибиться в их толковании легче лёгкого. Тем более такой старой женщине, как Арина: седина и болезни только омрачают разум. И погребальный костёр его не прояснит.

* * *

Горпина впервые увидела ту женщину очень давно – самой ей было лет шесть или сем, когда старуха с длинной седой косой впервые поздоровалась с ней. Расспросив девочку о том, кто она и где живёт, та поинтересовалась:

«Какое сейчас лето?»

Получив ответ, женщина заметила, что воистину река времени быстра. После этого Горпина узнала, что со времён последнего прихода старухи станица сильно изменилась.

- Уже и домов старых не видать. Боюсь, померли все мои знакомые… Ведь здесь, внученька, когда-то моя соседка Алевтина сад вырастила. Эх, видела бы ты те яблока! А теперь где та соседка и где те яблони? Вопрос достойный ответа, между прочем. Зато какой дуб вырос! – утешила себя старуха и опёрлась рукой на столетний ствол дерева.

- А сколько вам лет, бабушка?

- Какая с меня баба, коль даже матерью не стала? А лет мне много. Сколько именно не помню – старая я уже.

Ничего из услышанного не показалось девочке удивительным – старые люди много знают и странно говорят, а то, что женщина старше дуба векового – тоже не диво, ведь она очень старая – вся коса седая.

- Расти большой и здоровой, красавица! – сказала старушка и скрылась с глаз Горпины.

Вскоре, по станице прошёл слух, что в заброшенном доме на околице поселилась одинокая старушка. Также стало известно, что новоселья справлять она не будет, ведь какое угощение может быть у женщины, у какой все вещи вместились в заплечный мешок? Через некоторое время все уже привыкли к тому, что в окне старого дома светло вечерами, что живёт там старуха нелюдимая, что приносят к ней больных, что любую хворь с тела изгоняет…

То, что к Арине ходит соседская девочка, было известно всем тоже – старуха любила детей и рассказывала им разные басни о дальних странах.

- Далеко на юге есть град большой Шираз. Мне приходилось там бывать однажды. Эх, внученька, как там красиво! Какие там розы, какие… как бы сказать, чтобы ты поняла… родники рукотворные. Так вот, в Ширазе жил когда-то Гафиз – мудрец над мудрецами, пусть земля ему будет пухом. Горпина, как я скучаю по своим друзьям…

Но однажды, когда девочка вновь пришла к своей старшей подруге и попросила рассказать что-то ещё о странах дальних, получила ответ нежданный:

- Зачем?

- Моего брата отец уже берёт с собой, когда едет куда-то, учит биться, а мне, может, не придётся увидеть хоть что-то кроме этой станицы, - обиженным голосом объяснила Горпина.

Старуха же сказала, что жёнам дано больше чем мужьям, коим власть и силу дали только, чтоб утешить.

- Зачем рассказывать? - задорно улыбаясь, спросила Арина. – Зачем рассказывать, если можно увидеть?

И не дав девочке опомниться, сказала закрыть очеса и смотреть. «Как можно смотреть, когда глаза закрыты» - недоумевала Горпина, всё же выполнив просьбу. Старуха же ответила, что лишь редкие мастера могу видеть, открыв глаза. Через некоторое время она спросила: «Что видишь?».

- Ничего, - честно ответила та.

- А сейчас? – не унималась Арина, делая непонятные движения руками перед лицом девочки, - Видишь, чувствуешь хоть что-то?

- Да, дед Пантелий поле удобряет.

- Боги, неужели я ошиблась? – пробормотала старуха себе под нос, сделав последний взмах руками, но ни боги, ни девочка ей не ответили. Та, вообще, стояла, не шевелясь, лишь губы тронула лёгкая улыбка да ресницы вздрагивали. И долго продолжалось то странное состояние, пока не открыла Горпина глаза и не сказала одно всего лишь слово: «Розы».

* * *

Шли годы, принося за собой невероятные события: Арина научила её варить снадобья, красавица Дацра с цыганского табора – гадать на овсе, Хавронья Павловна – солить рыжики, сосед Лёшка стал на неё как-то по-другому смотреть, а отец стал учить её биться: на кулаках и саблей, хотя наверное двое последних событий были как-то связаны между собою.

Так беспечно и счастливо жила она. И казалось ей, что нет никого счастливей её в этом мире, но удивляло её, что ни в одном гадании не может увидеть судьбы своей. Даже на Купало не смогла Горпина увидеть, что же случилось с её венком – тот исчез за занавесью вмиг налетевшего ливня.

Весёлая и мокрая молодёжь разошлась по домам, не догадываясь, что в том году дождей больше не будет.

Им ещё повезло, что они жили на берегу Дона, им завидовали жители соседних станиц, где воды в колодцах едва хватало, чтобы напоить людей и животных. От жары на многих деревьях, не дожидаясь осени, желтели и осыпались листья. Пересыхали ручьи и речушки. Каждый день что-то горело: коль не дом соседский так трава. И степь обволакивал не
туман, а дым.

Однажды, выйдя в поле по травы и не найдя ни одного свежего и полного сил растения, наставница сказала Горпине, что люди глупы и уничтожают всё, чего понять не могут, и что этим вечером они захотят убить их.

- Тогда, почему ты не бежишь? – недоверчиво спросила Горпина.

- Я много бегала и устала бежать. Здесь мой дом, Горпина, да к тому же, я чувствую, что лишь здесь меня похоронят правильно*.

* * *

Повинуясь указанию старой колдуньи, Горпина поспешила к себе домой и начала собираться в дорогу. Она уже вложила в сумку свою хлеб, лук да вяленую рыбу, когда остановилась, задумавшись в разумности действий своих: зачем ей бежать? Старуха ведь могла и соврать – Арина не раз говорила неправду своей ученице, дабы научить ту докапываться до истины, та как «колдовство колдовством, но ум ещё никому не мешал».
У пусть слова старой женщины не похожи были на враньё, но и на правду похожи не были. Не могли они быть правдою! Не могли соседи возжелать их смерти: Горпина была почти ребёнком, а Арина… не было в станице семьи, где бы старуха не спасла чью-то жизнь!

Подумав так, девушка обрадовалась, что впервые смогла победить в их игре наставницу и, предвкушая, как похвалит за то её Арина, занялась своими делами, оставив мысли о побеге.

А потом молодая казачка заметила, что на улице гораздо светлее, чем должно быть поздним вечером. Выбежав во двор, она с ужасом смотрела на горящий дом Арины и озверевшую толпу, бегущую к ней.

* В дохристианские времена покойников сжигали.

Глава IV

Лирическое отступление:
«Я начинаю замечать, что Чигирин в моём фике имееет мало общего с реальным Чигирином так же, как «Огнем и мечем» с реальными историческими событиями. Мой Чигирин – это местность на грани мира живых и мёртвых, и как в Трансильвании в произведениях западных авторов или в Мексике с американских фильмов, быт моих чигиринцев зависит, главным образом, не от традиций или исторических реалий, а от этого пограниччя.

По моему, каждое произведение являеться своеобразным фанфиком к реальности. Моя же «Странная любовь» - это фанфик, написанный по фанфику, со всема вытекающими из этого обстоятельствами.»

Из дверей в двери,
Из ворот в ворота…
(Из заговора)

Летом чигиринци жили в своё удовольствие и верили ведьмам. Мужчины ходили от шинка до гадалки, от гадалки до коханки*. Казалось, не кончались праздники летом в Чигирине: попойка сменялась попойкой, пляска – другой ещё более разнузданой пляской. И в правоверных* церквях, и в костёлах прихожане едва выслушивала проповеди, но даже там, в храмах, мужчины перемигивались с чужими жёнами, которые явно считали, что церковь нужна для того лишь, чтобы наряд свой новый людям показать. Летом чигиринцы искали папороть и разжигали купальские костры.

Зимой люди вспоминали о Боге и каялись за то, что начудили летом. Беспечные погане с приходом холодов ставали снова добропорядочными христианами. Слали они небесам искренние молитвы и слышали в завываниях метели стенания неприкаянных душ.

Зимой они побивали камнями ворожей, своих незадачливых пророчиц, своих летних цариц.

Зимой чигиринцы прятались за стенами своих домов и боялись ночью выйти на улицу.

Зимой в Чигирин приходили волки.

Они сбивались в стаи и носились по городу пугая лошадей и зля собак. Они лязгали зубами, скалились и пытались догнать людей. Их худые тела изгибались в лунном свете, их серая шерсть ставала дыбом на загривках, их желтые глаза горели голодным пламенем, их лёгкие лапы бесшумно носили их по улицам. Они уходили к утру. Они растворялись в тумане. Они не отбрасывали тени.

Но в темноте они снова выходили на охоту и своим воем мешали спать Горпине.

- Юрка нет. Может выпить отвар с тех корешков? – полушутя спросила себя колдунья, в очередной раз проснувшись ночью, - а что? Хоть высплюсь.

Звери были на другом конце города – снова бесились возле дома одной богобоязненной старушки. Горпина хорошо знала ту ляшку – ведь то был единственный человек во всём Чигирине, который осмелился плевать в след ведьме. Хотя последним временем это случалось редко – она заболела и почти не показывалась на улице, но колдунье отчего-то не нужно было даже видеть старуху, что бы узнать, как та себя чувствует: Горпину будили по ночам если не волки, то хриплое дыхание ляшки, борющейся за каждый глоток воздуха.

- Замолчи! Дай мне поспать, - просила порой у ляшки Горпина, - ты не знаешь, как мне холодно и одиноко ночами. Заткнись уже старая дура!

Но никто и не думал прислушиваться к ведьминым просьбам: всё также выли волки и хрипела по ночам старуха… От череды блеклых сумрачных дней и постоянной невозможности выспаться Горпина перестала понимать сколько времени это уже продолжалось: день, неделю, вечность?

Всё также не возвращался Богун.

Какие дороги его задержали, в каких шинках пропадает, что не возвращается к ней?

* * *

Однажды на рынке встретила Горпина есаула Ельняшку, тот расспрашивал торгашей о цене лошадей, но явно не собираясь ничего покупать. Обернувшись к окликнувшей его ведьме, казак сразу как-то сник, словно встреча эта была для него чем-то ужасным. Но есаул, пытаясь скрыть своё истинное настроение, тут же затараторил о том, как он рад видеть Горпину, как та похорошела, и что погода нынче плохая, и что кони плохие на базаре, а сёдла – хороши, а подковы у кузнеца…

- Где Богун? – прервала его колдунья, схвативши казака за кунтуш, - Где он?! – и в этом крике её, и в этих глазах, враз страшно потемневших, любой бы сумел увидеть пустые дни и холодные ночи, хрип умирающей и хвостатые тени, и одиночество волчицы, вдруг потерявшей своего Ладо.

- Где он? А он не приехал? Ах, да, да… ну как сказать… в гостях он. У друзей, - нашёлся с ответом есаул и продолжил – к князьям-казакам поехал. Ох, знала бы ты, панна, какие они храбрые воины! Истинные казаки, даром, что ляхи. Да не бойся, девка, погостит и к тебе вернётся, - и не надо было быть ведьмой, чтобы понять – не верил казак своим словам.

* * *

Вскоре Горпина завела привычку спать днём, а ночью бродить по городу – всё равно не заснуть, а волки не могли притронуться к живым: только шипели да скалились, но все ведьмины прогулки заканчивались у дома старушки. Она вместе со зверями стояла, ожидая чего-то; и холод не трогал её, словно она вместе с волками переступила ту черту и оказалась в ином мире, где уже ни мороз, ни жара, ни голод, ни жажда – ничто не важно, а важно лишь хрип, лишь рваное дыхание, лишь ускользающая жизнь, притаившаяся в соседнем доме, куда не войти… «Если только нас не пустят» - внезапная догадка, словно молния, прошила мозг Горпины, пробудивши её из дрёмы.

- Пустят, - прошептала под нос Горпина, стуча в дверь.

«Пустят!» - набатом била в её голове единственная мысль, когда она, ловко копируя голос маленького ребёнка, просила:

- Откройте двери! Умоляю, откройте двери – мне страшно! Мне так страшно, добрая пани, откройте двери!

Кто-то из слуг сжалился над ребёнком. Кто-то – Горпина не запомнила лица того, в чью глотку она вцепилась зубами, чью кровь она пила. Оставив растерзанное тело в сенях ведьма пошла к больной. Другая служанка, увидев столь страшную расправу, выпрыгнула из окна, но Горпина и не собиралась её останавливать – она была сыта.

Волки тем временем уже рвали на части серебристое облачко, которое поднялось над мёртвой ляшкой.

* * *

Домой Горпина пришла на шатающихся ногах и с хмельной головой – что говорить ни вино, ни даже Богуновы ласки так не пьянили её как горячая кровь. Кровь! Кровь! Ничто не согревало её так, не насыщало, не давало таких сил: казалось, теперь она могла летать, в пыль превратить горы и спалить моря. Вот только давили её стены, потолок, рухлядь, да вонючие травки.

- К чёрту всё! – с диким криком бросилась ведьма к снадобьям на столе. – К чёрту! - разбивались глиняные сосуды, - К черту! – осыпались на пол порванные травы, - К черту! – ударились о стену резко открытые ставни, - К черту! К черту! К черту!!! – рвала, топтала плоды своих многодневных усилий Горпина. А потом, враз обессилев, упала на землю. Несколько мгновений лежала, часто и шумно дыша, затем села и странно спокойным голосом заговорила, трогая руками черепки: - отворотное зелье, приворотное зелье… - и, не договорив, затряслась то ли от рыданий, то ли от смеха.

«Спать на полу – дело дурное. Это ещё Хавронья Петровна накрепко вбила девушке в голову. Пожалуй, это был единственный завет соседки, которого надо действительно придерживаться. Только два раза я его нарушила: этой ночью, да ещё тогда с Богуном. И что удивительно: и разу не замёрзла, не простудилась и боли в спине меня не мучили – ни одна из опасностей, грозивший по словам многоопытной соседки, не настигла меня. Зато после таких ночей осталась я с разбитым сердцем и обозлившимся на меня городом – Хавронья Петровна не могла бы догадаться, что сон без тюфяка может иметь подобные последствия».

Но всё это Горпина будет думать потом, а сейчас она лежала среди волков, зарываясь пальцами в серую шерсть, греясь от их призрачного тепла. И снежинки блестели в первых лучьях рассвета. Просыпался Чигирин.

«Скоро уже перепуганная служанка старухи вылезет из той норы, в какую она забилась, и всем всё расскажет».

Но всё это будет потом, сейчас же снег, заносимый ветром в окно, припорашивал черепки. Сейчас Горпина будто лежала на облаке, засыпая, засыпая…

Потом она вспомнит про перекошенное лицо, растрёпанные волосы да белёсые гляделки служанки – сейчас же видит она сквозь дрёму тяжёлые тёмные косы, пухлые губы, да чёрные очи с поволокой и лениво думает, что лучше бы не видеть во век тех очей ни ей, ни Богуну.

* * *

Поздним утром Чигирин бурлил, словно котёл в дурного кашовара – соседи, увидев открытые двери, сразу почуяли неладное, а, не докричавшись никого, зашли в дом испугались и принялись креститься – в сенях лежал слуга с перегрызенным горлом. Вначале думали на на животное – бешенная собака или что-то в этом роде, но потом старый пан Слепнёвский, человек знающий и опытный, заявил, что убийца - человек. При этом он объяснял своё утверждение, опираясь не только на особую форму укусов, но и на многие другие менее заметные признаки. Под конец его рассказа, зеваки начали отодвигаться подальше от сего опытного человека, испугавшись того, где он мог получить такой опыт. Но больше всего людей испугало и удивило то, что неведомый убийца не ограбил дом.

Снег за ночь покрывалом укутал улицы, собаки не брали след и матёрые кобели скулили, словно щенки - уже думали обвинить жидов, как ближе к полудню появилась служанка. Девка дрожала и заикалась так, что понять что-либо было не возможно. Её как могли успокаивали – утешали, напоили немного горилкой, и дали несколько оплеух, но самый больший толк был от слов, что «верно девка сама и виновата, коль объяснить ничего не хочет», на сказавшего такое правда все посмотрели, как на умалишённого, потому что «как такая малявка могла бы убить такого мужика?», но служанка пришла в себя и начала свой рассказ. Хоть убийство и произошло на её глазах, она от страха мало что запомнила: знает только, что Трохим сам открыл двери, и что убийцей была черноволосая женщина громадного роста, одетая в белую сорочку.

Женщины заохали, что то видать сама смерть пришла, но многомудрый Ян Слепнёвский снова взял слово и заявил, что смерть обычно управляется косой, а не зубами.

Но вскоре вспомнили горожане про одну высокую девушку – сироту из Дона, про которую ходили по Чигирину слухи самые странные, но когда толпа добралась к дому ведьмы, та уже сидела на своём жеребце. Отчего-то люди расступились пропуская всадницу и стаю то ли собак, то ли волков увязавшеюся за колдуньей.

- Какие волки? – упыри. – припечатал опытный пан Слепнёвский.

* * *

Пускаться в путь одной через зимнюю степь – ещё глупее чем спать на полу, но что уж поделать – Горпина часто поступала глупо, да и в этот раз она была не одна: с ней были её волки, её стая! И вместе они убегут и от чигиринцев, и от чёрных глаз атамановых, и от девичьих очей с поволокою. И она закричала пронзительно и сильно, так, что аж степь задрожала.


Глава V

«Говорят, что один человек в зимней степи обречён на смерть: что же я не была одна, - думала потом Горпина, - может мои волки искали мне пищу и защищали мой сон? Хотя я не помню, чтобы я ела или спала. Помню лишь ветер, редкий острый снег, бег моего коня, его копыта, разбрасывающие грудки земли, и стаю моих волков, мчящихся без шума и без тени».
Кто из них первым заметил то урочище, Горпина не знала. За водопадом обнаружилась долина со старым домом, конюшнями и мельницой. Везьде, где только могла, росла кукурудза – кто-то, наверное, раньше акуратно рассаживал ее на грядках, но сейчас уже и не скажешь где они были.
На пороге дома лежала женщина. Высокая. Богато одетая. И давно мертвая. У нее были длинные черные косы, поблекшие и грязные, красные бусы сверкали в лучах солнца, оскаленные зубы были белыми, словно жемчуг. От нее пахло сладкой гнилью и почему-то порохом.
Волки даже не попытались понюхать или лизнуть тело – они поопускали головы и скулили, как собаки. Горпина выкопала яму, найденной в сенях мотыгой, и положила туда женщину и прежде чем зазыпать землёй, потрогала зубы-жемчужины, лениво поразившись их белизне и гладкости. Зубы были крепкими и вырвать их не получалось.
Закончив погребение, Горпина пошла собирать кукурудзу. Набрала полный подол льдышек-качанов. В доме она её почистила, вылущила зёрна в мыску, розтирала замерзшие пальцы и вдруг с неё сошло то бездумное отупение, владевшее нею всю дорогу. Она огляделась и задумалась мыла ли она руки после похорон и можно ли теперь есть эти зерна? А есть хотелось: голод и усталость разом навалились на неё. Она точно помнила, что недалеко протекал, не успевший застыть ручей, но это ничего не значило. Она принюхалась – кажеться не пахнут.
Нужно было пойти на мельницу, там же должны быть жернова, хотя Горпина давно уже не пользовалась ими и – сказать по правде – не хотела начинать. Ведьма последнее время имела дело со злаками только в виде муки и уже очищенных от шелухи круп, а ещё чаще с готовыми кашами и хлебом в харчевнях… В животе заурчало и Горпина открыла заслонку печи. «Похоже на моей улице праздник начался», - подумала Горпина, увидев заботливо сложенные дрова – осталось лишь огонек поднести.
– Меня ждала что ли?, - спросила саму себя.
– А если и так?, - морозным воздухом дохнуло ей в лицо.

* * *
Все же нужно было поискать те распроклятые жернова! Кукурудза одуряюще пахла, оставаясь при этом одуряюще твердой. Измучившись Горпина стала питьт воду, в которой та варилась.
Утром она проснулась злой и скрипела зубами, стоило ей только подумать о всех тех делах, которые нужно ей переделать: отчистить дом, доварить еду, вытрепать ковры, постирать свою одежду, узнать как здесь с припасами, выяснить где это здесь: она, кажется, проезжала мимо города… проезжала…
– О Боги! Конь!
К счастью, коня, брошенного на дворе, не тронули ни волки, ни местные – он щипал траву ис-под снега и обиженно поглядывал на хозяйку. Горпина облегченно выдохнула и впервые за долгое время радостно улывнулась:
– Нодо еще и овса купить.

Понимаю, что это слишком маленький кусочек, чтобы назвать его главой, но написала я его давно, а продолжение никак в голову не приходит – пусть лучше здесь висит, чем на листках где-то потеряется.
Поздравляю, всех, кто всё таки верит, что этот фик допишется, с прошедшими праздниками и желаю вам всего самого лучшего в новом году.

запись создана: 21.10.2015 в 00:48

@темы: Фанфик, Огнем и мечем

---

И нет греха страшнее...

Автор: Авдотья Никифоровна
Фандом: Г. Сенкевич, "Огнем и мечом"
Персонажиг: Богун
Рейтинг: R
Размер: драбл
Жанр: драма, POV
Дисклеймер: Всё принадлежит Сенкевичу.
Предупреждение: мрачные мысли и неполиткоректные суждения главного героя, чья позиция не совпадает с позицией автора.

Никто не знает, скольтко в этом мире существует богов – на свете слишком много разных вер и их служителей.
И все они требуют от своей паствы чего-то другого: магометская – прятать за тряпками женские лица, христианская – разрисововать яйца на Пасху, ляшская – бубнить вечно что-то на латыни. Есть еще странная жидовская вера, учащая их обманывать да детей в жертву приносить. Хотя я мало знаю о жидах. Есть еще посвященные – их золотоусый бог молний* учит их колдовать: сон насылать да пули ловить. Ха! А Заглоба… Этот ляшский выблядок, чтоб его черти драли!.. Заглоба ещё говорил: «Лучше бы я оселедцы казакам подбривал!». Да кто бы тебя, старая падаль, подпустил бы к оселедцам, если и я, чуть ли не на Сечи выросший, о посвященных знаю меньше чем о жидах.**
Но все эти Боги, все эти ксендзы и раввины сходятся в одном: человек не должен убивать себя. Глупые Боги, глупые и их слуги – отчего убить себя больший грех чем перерезать глотку ближнему своему?
Как там писалось: «Испить чашу до конца?». Что же, я уже пьян, я едва стою на погах и мне все равно пуста она или нет – в меня больше не влезет.
Смешно – я даже в церковь сходил. Сам сходил, а не потому что там была она... Сам. И помогло мне это?
«Покайся, отрынь мысли свои зело злые. То все черт тобой крутит – страшный грех ты замыслил…» Он что, правда, считает, что сказал мне что-то новое?! Да мне уже и Хмель о душе бессмертной напомнил. А что?Я же лучшийй его полковник – тут бы и сатана в священники подался бы. Да и не «замыслил» я никакого греха – я просто о нем постоянно думаю.
Гопина, огорошившая меня в свое время словами, что смерти нет, а есть толко хоровод жизни, рассказала мне как-то о веснущатой девке с Ямполя – та дура влила в своего жениха три отворотных отваров, но он был слишком влюблен в ее приданное и все стерпел. Когда Горпина советовала ей в следуйщий раз подлить ему отравы, ведь «покаешся и бозя простит», лицо ее бледнело, а сама она начинала заикатся. Рассказывая о своей частой гостьи, ведьма всегда смялась… Никогда бы не подумал, что буду скучать за ее кобылиным ржанием.
А все же смешно бы я выглядел, если бы повесился, как мещанка – девушке это как-то приличней. Да и вообще: лицо синее, язык высунутый, да еще и обоссаный… Есть конечно и другие способы, но все они мне кажутся до невозможного глупыми – как бы странно это не звучало, но я не хочу умирать. Я хочу расстворится в тумане исчезнуть для самого себя. Моя мечта не похожа ни на рай, ни на ад. Она –сон, глыбы воды, сомкнувшиес надо мной.
Я даже знаю, как ее достичь – горилка. Когда я пью, приходит ко мне истинное блаженство – пустота. Правда я обещал, хотя разве теперь это важно?
Но ничто не длится вечно – жизнь моя возвращается ко мне вместе с головной болью. И еще кто-то же должен гонять доверенных мне казаков. Хотя какие это казаки? – гречкосеи! Должен я также ходить на раду к Хмелю, должен… жить.
Я не знаю слова худше «должен».


*Перун
**Распостранеенное мнение о том, что оселедец – это всего лишь прическа, является таким же бредом, как и то, что для того, чтобы стать казаком, достаточно перекрестится и выпить горилки. Интересно, что эту ахинею распространяют и люди, которые как бы уважают казачество. Прибывшего на Сечь называли казаком только после семи лет, наполненых различными испытаниями, в том числе и на проверку экстрасенсорных способностей. Казачество имело разные уровни посвящения. И только находящиеся на самом высоком уровне характерники имели право на оселедец. На территории Хортицы было обнаружено несколько капищ – главным божеством был Перун.

@темы: фанфик, Огнем и мечем

---

Читаю себе оридж, никого не трогаю...

а тут: "Я смотрю на асфальт, пока на наш двор не заезжает машина, оформленная в стиле такси" - черт, я хочу себе тачку в этом стиле).

---

Неисповедимы дела твои...

нашла на просторах интернета нечто странное. У меня выражение лица было малость прифигевшое, как у того казака).

---

Автор: Авдотья Никифоровна
Фандом: Г. Сенкевич, "Огнем и мечом".
Персонажи: Хелена, НЖП.
Размер: драбл.
Рейтинг: G.
Дисклеймер: всё принадлежит Сенкевичу.
Описание: Эпизод из жизни Хелены Скшетуской

Олеся снова дурела по весне. Расторопная служанка теряла голову каждый год – как ещё бахурами не обзавелась? Вчера её опять видели в конюшне с парнем (и хоть бы с одним и тем же). Ближе к Троице Олеся обретала способность вести себя добропорядочно. Пока подобное поведение нисколько не мешало её хозяйке, хоть та и обещала своему мужу, что если родится дочь – сошлёт девку на кухню. Пан же всегда, смеясь, поправлял «не если, а когда». Пани отмахивалась: если верить кукушке, то от этого события ещё отделяли её пять сыновей.
Хотя может Олеся всегда такой была? Пани редко была способна обращать внимание на поведение служанки: она была или беременной, или только что родившей, а порой, недавно родив, но опять беременной. Её занимали лишь пелёнки, побрякушки, растущие зубки и собственная непереносимость почти всех запахов. Перерывы отчего-то случались только весной, и тогда пани не пропускала истории о очередном отбытом – на время – муже. Но и тогда то её не сильно волновало – освободившись от хлопот, развлекалась как могла: .посещала костел не только по праздникам, вышивала скатерть, посещала ярмарки, наслаждалась вкусом блюд, влазила на коня и неспешно ездила по окрестностям…

* * *

- … пани простите меня! Я так больше не буду. Честно-честно!
- Как ты могла?! Сколько раз я тебе говорила: не попадайся. Я устала объясняться с мужем. Еще один раз и сошлю на кухню.
- О пани, добрая пани, благослови вас Бог за вашу доброту. Чтобы мне с места не сойти, если это не последний раз! И ещё там женщина с деревни пришла – одежду вашу просила. Что прикажете дать?
- Возьми то зелёное платье, что не сходится.
- О добрая пани, оно и на ней не сойдется.
- Хм, тогда синее с оторочкой. И оно мне уже неудобно. Что такое?
- Воля ваша, пани…
- Да говори уже!
- Ткань уж больно хорошая.
- А я-то уж думала, что из семи смертных грехов ты поддалась лишь страсти – не знала что ты завистница. Забирай себе, а той найди что-то другое.
- Пани, не думаю, что меня ждет Рай, но зависть никогда не посещала мою душу, а вот гнев… Да рассудите сами чему там завидовать? То же мельничиха. Она меня позапрошлой весной за волосы по селу таскала. Сорочка с незабудками будет в самый раз этой бешенной суке.
- Как же она так раздобрела, не рожавши?
- Не рожала – вот и деньги лишние были.
- Ты чего платье не взяла? Сколько раз собираешься туда-сюда бегать? Тебя лучше не показываться на глаза моему мужу.
- Вы как всегда правы, добрая пани. Лучше мне уйти на время. Ночевать на конюшне буду, если вам будет то угодно, пани. А платье… благодарю вас, но лучше отрез ткани подарите.

* * *

Стежки ложились криво и розы получались некрасивыми – сказывался долгий перерыв в вышивании. Порой ей казалось, что она никогда до ладу скатерть не доведёт. Позавчера ей снились её похороны. Муж стоял рядом со скорбным лицом и слёзы текли по его щекам. Пришли женщины с окрестных деревень, облачившись в одежды, ею подаренные. И три ночи в костёле, при свете свечей, ксёндз, близоруко щурясь, доделывал скатерть.
А хотя… Сойдет и так – блюда поставят и кто те розы видеть будет. Пани встала, выпрямляясь – от долгого сидения в одной позе затекла шея.
Сгущающиеся сумерки не принесли прохлады. Пани завидовала Олесе – та могла вынести тюфяк свой во двор хоть посреди осени, а ей нужно себя беречь. Пани прикоснулась к своему животу, по которому еще никто бы не догадался, что в панской семье ожидается пополнение.

* * *

- Вам идет, пани.
- Нет, оно совершенно некрасивое!
- Пани, но это же парча. Вы только поглядите какой цвет – ваше лицо выглядит очень свежо на его фоне.
- Лучше посмотри на этот крой, на бока!
- Ох…
- Знаю: в моих платьях важно лишь качество ткани.
- Ну что вы, добрая пани…
- Олеся, подари мне свою хустку.
- Конечно, но зачем?
- Это единственная вещь из твоей одежды, которая на меня налезет. Как знать: может подействует?

Конец

Бахур – незаконнорожденный ребёнок.
Хустка – платок.

---

Просто Нечисть.

И снова я, и снова нечисть - на этот раз очаровательные утопленицы. В моём фике их наличие не планируеться, но они просто душечки.

---

Ещё одна прекрасная дама

По-моему эта женщина очень похожа на Горпину.

Цены не было б посту, если бы знать , кто нарисовал.

---

Волчья свадьба

Автор: Авдотья Никифоровна
Фандом: Г. Сенкевич, "Огнем и мечом".
Пейринг: Богун/Хелена, Скшетуский/Хелена
Размер: мини
Рейтинг: ничего такого там нет. Даже без матов.
Дисклеймер: всё принадлежит Сенкевичу.
Описание: Мини фик о том, а что если бы... с точки зрения одного из героев Трилогии, точнее одной героини.
Предупреждение: Это мысли Хелены, а не мои. По-моему всё могло бы быть не настолько плачевно.
Внешность у княжны книжная. не то, чтобы так мне больше нравится, просто так вышло.



Несколько свечей горели перед зеркалом, бросая слабые отблески на светлицу и лицо княжны, но слабый свет их не мог разогнать ни мрак по углам комнаты, ни тёмных мыслей с сердца Хелены.
Из зеркала на неё смотрела испуганными глазами темнокосая красавица. На лице её и самая завистливая, как бы того не хотела, не нашла бы ни одного изъяна. И Хелена это знала, но не могла этому радоваться. Только не сегодня. Только не сейчас…
Открылись двери, и в девичью светлицу вошла княгиня со служанками. В руках тётки было белое парчовое платье, которое она тут же приказала служанкам надеть на девушку. Те радостно бросились помогать одеться княжне, лопоча о том, как ей повезло, какой богатый её жених, какой красивый… А Хелена не могла выбросить из головы мысль, что савану полагается быть тоже белым.
Затем девки начали заплетать ей косы. Княгиня же, внимательно оглядевши девушку с головы до ног, заявила, что той очень идёт, и что жениху очень понравиться. Постояв молча ещё несколько мгновений, княгиня собралась уходить, потому что «без меня там черт зна что творится» и потому что «пора».
Пора?
Не успев закрыть за собой двери, княгиня вернулась и, озорно блеснув глазами, добавила, что без платья ему ещё больше понравиться. Засмеявшись, она снова скрылась за дверью, оставив девушку растеряно смотреть прямо перед собою.
Без платья? О Боже, о добрый пане Боже!... Не думать. Не думать.
Но и в правду пора – служанки вплели в волосы последние ленты и ушли куда-то, должно быть, исполнять другие указания своей строгой пани.
Пора. Княжна выходит из своей светлицы. В доме собралось очень много людей; некоторых она знает, но большинство незнакомы, хотя может просто волнение мешает их узнать. Вот и Василь стоит, опёршись на стену, и улыбается ей одними глазами, как только он может. Вон и великанша Горпина толкует о чём-то с тёткой. Ведьма цокает языком и говорит, что ляшка – золото. «Золото», - соглашается княгиня, запустив руку в тяжёлый кошель.
Первое, что замечает Хелена в горнице это лужи крови на полу. Ах, нет, то ей почудилось – просто кто-то с гостей уже успел разлить вино. Точнее гость – толстый шляхтич с бельмом – вон он сидит за столом, хоть никого ещё и не приглашали, и пьёт, подымает чарку в её честь.
Гости уже сходятся. В людской толчее ходят серые волки и облизуються в предвкушении, глядя на стол, на который служанки приносят тарелки с сырым мясом. Ей никто не говорил, но княжна знает, что то родственники её будущего мужа.
Она ищет среди этой толпы своего жениха, понимая, что рада была бы не найти. Но он сам её находит, по своей старой неприятной привычки подойдя со спины. Он протягивает ей свою руку – и Хелена удивляется, что это именно человеческая рука, а не звериная лапа.
Они вместе идут к своим местам за столом, и Хелена слышит шепотки за своей спиной: «Ах как прекрасны молодые», а Хелена ненавидит свою красоту, ведь, похоже, что она от Дьявола, коль дьявола к себе приманила.
А потом были тосты и танцы.
И Хелена пила, потому что так легче, так проще не думать о том, что будет дальше.
И Хелена танцевала, боясь встретиться взглядом с чёрными глазами атамана. И умилялись гости, глядя на то, как обнимает она жениха своего, не догадываясь, что делала это княжна только оттого, что ноги от страха и волнений слушать её перестали.
И было так, пока княгиня не сказала вновь ужасное слово «пора».
Чаша выпала с рук девушки и разбилась на сотни осколков. «На счастье», - кричали хмельные гости; «На счастье», - подвивали волки; «На счастье», - смеялась ведьма.
Не успела княжна встать, как к ней подскочила Горпина и начала обсыпать молодую травами, смеясь приговаривая:
- Барвинок, чтоб долго жили, любисток, чтоб любили, и ещё одно зелье, что в земле растёт…
Богун снова протягивает ей руку, и Хелена подаёт свою, понимая, какая она маленькая и слабая по сравнению с ним.
Он уводит её с горницы, ведёт в комнату, которую княгиня для них подготовила…
Не думать. О Господи, только не думать!

Пани Скшетуская просыпается от того, что её второй сын первый раз толкнулся. Конечно, нельзя сказать наверника, что это мальчик, но женщине так кажется, да и они с Яном верят кукушке…
Ян хочет назвать второго сына Лонгином, и Хелена согласна, хоть она только раз видела того высокого, наивного рыцаря.
Она счастлива.
Ну а сны – всего лишь сны. И не надо думать, что было б, если бы не тот сокол. Не надо думать – нужно закрыть глаза и снова уснуть.

@темы: Фанфик, Огнем и мечем

---

Последняя любовь в Царьграде

Автор: Авдотья Никифоровна
Фандом: мир Гарри Поттера
Пейринг: Чарли Уизли/Арина Карагиёвич, Виктор Крум.
Рейтинг: R
Дисклеймер: всё принадлежит законному автору.
Описание: Однажды Чарли Уизли познакомился с очаровательной сербкой, которая очень любила клюквенный морс, истерики и квиддич.
По-моему нужно поменять название, теперь оно мало соотвествует сюжету, а идей нет.

1 глава

Книга Исхода описывает путешествие и удивительные вещи, произошедшие за ее время, включая Десять заповедей, различные спецэффекты и строительство Суэцкого канала.
Из сочинений американских студентов

Элоиза Криг проснулась от звуков шагов за дверью.
«И кому это не спится?..» - уже начала ворчать под нос себе девушка, но тот час одёрнула себя девушка, вспомнив, что не дома она задремала в кресле, а в редакции «Ежедневного пророка»
Она прислушалась – шаги удалялись и вскоре затихли. Элоиза вздохнула с облегчением и уставилась на лампу, что освещала ворох старых газет у неё на столе.
«Зачем? Ну зачем я пошла сюда работать? – спрашивала у пустоты молодая журналистка. – Дедушка верно говорил, что с нашей фамилией можно только аврором бандитов гонять, или наоборот, а я, дура, в эту яму влезла! Дура. Дура. Дура!»
С последним словом она ударила головой об стол. Какая-то старуха на портрете ехидно заметила, что надо всё таки полегче – голове то ничего, а стола жалко. Элоиза решила, что с неё хватит ночных бдений в редакции и, запихнув в сумку кипу газет, пошла домой.
Выйдя на улицу и набрав полные лёгкие воздуха свежей майской ночи, девушка решила, что больше никогда не останется в редакции после окончания рабочего дня, ведь намного лучше брать с собой неоконченные статьи и работать над ними в дома. В конце концов, там нет надоедливых портретов; редактора, в чьём взгляде читается всё большое разочарование; коллег, которые шушукаются, что это она, Элоиза, подсидела Риту Скиттер или ещё чего хуже.
Стоило только прийти домой, как немка тут же бросила на пол тяжёлую сумку с ворохом старых газет и, сняв туфли, пошла на кухню. Поужинав, она снова взялась за старые издания «Пророка».
Журналистка остановилась на спец выпуску, посвящённом финальному матчу Чемпионата мира по квиддичю и тем безобразием, что случилось сразу после него. Эта газета была на десять страниц толще обычного номера (одна статья Риты Скиттер сколько листов заняла).
«Рита… - Элоиза впервые подумала о своей предшественнице без злости: у этой стервы (это слово в устах девушки звучало почти нежно) были прекрасные статьи. Сколько у них было сарказма, сколько желчи и нахальства! Эх, мне бы так…»
Через несколько мгновений девушка продолжила сеанс ментального мазохизму, на этот раз заговорив уже в голос:
- А мне так не будет. Купила самописное перо и уже думала, что буду писать как Скиттер, так эта хреновина пишет так, как думает хозяйка! А я всё не могу избавиться от дурацкого делового тона! Хотя… это всё же лучше чем в Ненси Эбот.
Элоиза невольно засмеялась, вспомнив, как её подруга отправилась брать интервью в Люциуса Малфоя, которого снова заподозрили в участии в финансовой афере. Возвратившись, это чудо в кудрях пошло к редактору с невычитанной статьёй. В результате, шеф метал громы и молнии, понимая, что на ещё одну встречу лорд Малфой вряд ли согласится, Ненси час рыдала в курилке, ну а Рита носилась с кабинета в кабинет, показывая всем текст лишённый каких-либо фактов, касающихся преступления, предположений или клеветы, но зато местивший такие фразы как «серые как сталь глаза», «длинные платиновые волосы», «мужественный подбородок» и другой подростковый бред, который, по ходу, оказался верным, словно низлл, и не оставил свою хозяйку один на один с превратностями жестокой взрослой жизни.
Кстати, именно мисс Эбот предложила найти новую тему для статьи. Ведь одна маггловская книга по психологии гласила, что частое повторение одной и той же самой информации в газете может вызвать у некоторых людей подозрения. Но легко сказать «новая тема», а попробуй её найти, если почти всё запрещено Министерством, а из разрешённых интересных тем… Короче, «сумасшедший Поттер» всем уже успел надоесть,а других новостей, кажется, не было («хотя и это не новость» - хмыкнула журналистка).
Листая пророк девушка обнаружила сложенного вдвое, изданного два года назад «Ворона со Славии», точнее его англоязычну версию. Немка буркнула, что надо будет этой Кузьмич - или как там уборщицу звать – сказать, чтобы не таскала всякую дрянь в редакцию.
- Она, вообще-то, должна убирать в помещении, а не приносить мусор с собой, - продолжала размышлять вслух Элоиза, листая небольшую газету от которой на несколько миль разило презрением ко всему западному: от политики до еды и стиля одежды; основную идею всех выпусков этого издания, можно было выразить одним предложением: «неважно где вы сейчас и как вам порой не «вшистко едно», но, вашу мать, не забывайте Русь-матушку, солнечную Болгарию, барзо гонорову Польшу, вольнолюбивую Сербию, или откуда вы там!»
Обнаружив на последней странице рядом с поздравлениями и некрологами слова о том, что редакция, не желая оскорблять чувства англичан и им сочувствующим, не будет печатать интервью заслуженного педагога, кавалера ордена Святослава Храброго, преподавателя Дурмштранга Серика Султангабиева, немка крепко задумалась о содержании оригинала.
В лёгком шоке Элоиза снова начала листать пропагандисткое издание, порой соглашаясь с мнением «варваров с востока» и всё больше проникаясь их идеями. Вдруг журналистка наткнуась на заметку о том, что болгарин Виктор Крум и сербка Арина Карагиёвич разорвали помолвку.
Элоиза несколько раз моргнула и побежала за самописным пером, надеясь, что всё-таки сможет растянуть на одну-две страницы шесть предложений из «Ворона».

2 глава



Бостонское чаепитие произошло в Перл-Харборе.
Из сочинений американских студентов

Лениво взмахивая крыльями, парила в небе чёрная дракониха. Её жёлтые глаза с тоской и затаённой болью глядели на покрытые лесом горы. Она резко втянула ноздрями воздух, словно готовясь к отчаянному броску… но выпустив лёгкую струйку дыма, спокойно подлетела к поджидающим у вольера драконоводам.
Прогулка окончилась.

Закрыв в вольер Кару (самую старую дракониху-хвосторогу в заповеднику), Чарли Уизли улыбнулся стоящей рядом с ним девушке.
- Не правда ли они чудесные? – в очередной раз спросил драконовод у своей напарницы.
- Да уж, просто душечки, - лениво съязвила в ответ та, вытирая руки о своё чёрное платье – она их запачкала о закопчённые прутья клетки. Она вообще была довольно неловкой, что, впрочем, совсем не мешало ей исправно работать в заповеднике, а ведь труд драконоводов был и тяжёлым, и опасным. Впрочем, девушка никогда не разбивала чашек и тарелок, но никто из ёе коллег не видел её чистой. Нет, она старалась всегда выглядеть опрятно, но, увы и ах, она не могла написать и строчки не запачкав чернилами пальцы, е туфли были заляпаны свежей грязью в самое сухое лето, ну а после того, как в её доме поселился ворон, коллеги часто помогали ей вытаскивать из её волос застрявший там птичий пух и черные перья.
Если бы они тебе не нравились, не стала бы ты здесь работать, – с уверенностью заявил англичанин и продолжил: хвосторог нельзя терпеть – их можно только любить или ненавидеть.
- Конечно, не стала бы, - улыбнувшись, согласилась та. Чарли улыбнулся в ответ. Парень явно собирался что-то сказать, но продолжал просто смотреть на её. Так бы и продолжалось, если бы девушка не сказала простую фразу, что сумела вывести его из ступора:
- Ну, я пойду, наверное…
- Подожди, - встрепенулся драконовод. – Подожди! Просто, может, мы бы куда-то сходили сегодня… вечером… вместе.
Девушка лишь виновато улыбнулась и ответила, что она очень занята и у неё совершенно нет свободного времени…
- Ты так ведёшь себя, словно скрываешься от нас: ни к кому в гости не ходишь, да и сама никого не приглашаешь.
- Да, ты прав, - несколько поспешно ответила та. – наверное, мне всё же следует немного развеяться. Но тебе не кажется, что приглашать куда-то девушку, не узнав даже её имя, это как-то – как бы правильнее сказать – немного странно, хотя, может, в Англии так и принято…
- Нет, не принято, - успокоил её драконовод, заметив, что познакомиться они могут и сейчас, но девушка ответила, что такой вариант развития событий её совершенно не устраивает: вдруг Чарли не понравится её имя и он откажется от своей затеи.
- Тогда я буду ждать тебя у «Пьяной виллы» в восемь, о прекрасная незнакомка!

Две недели назад работник из отдела кадров Розван Урсу, что вместо шведа Терира Оллафсона в паре с Чарли Уизли будет работать «господжица Карагиёвич», на что тот отреогировал совершенно спокойно. В тот день они не успели даже познакомиться – двое совсем молодых драконов затеяли драку и пришлось их разнимать, перевязывать им раны, ловить старую дракониху Кару, решившую под шумок выбраться из вольера, и тушить волосы господжицы. После всего этого его напарница побежала в медпункт, набегу крикнув «Good bay», уродуя каждое слово, словно немецкий шпион из старых магловских фильмов.
Карагиёвич оказалась весьма умной девушкой и схватывала новые знания налету, но она с самого начала выводить Чарли из себя своей скрытностью и раздражительностью.
Первые шесть дней он не обращал внимания на то, что девушка избегала любых расспросов на темы, не касающееся работы – в конце концов в заповеднике работает множество интересных людей со всего мира. Какое ему дело до одной угрюмой славянки?
К вечеру восьмого дня Чарли понял – так дело не пойдёт, ведь они работают в одном коллективе и, потом, драконовод – профессия опасная, в ней, как и в танце, главное доверие, да и, если подумать мисс Карагиёвич очень красивая девушка.
У неё были черные кудри, тёмные глаза, смуглая кожа и красивая фигура. Вообще-то, её назвать ни утонченной, ни изящной, ни тем более милой язык не поворачивался – она была роскошной, как бы выразился Григорий, цыган, которому его национальность не помешала добросовестно исполнять обязанности сторожа в заповеднике. Через некоторое время Чарли понял, что его напарница немного похожа лицом на Гермиону Грейнджер, подругу его младшего брата. Нет, у Карагиёвич не было проблем с передними зубами, но когда эти девушки злились, то становились похожими, как две разлучённые в детстве сестры. Только вот если такое выражение у юной гриффиндорки было очень редким, то у Карагивич почти постоянным. И ещё в анкете, которую она заполнила, устроившись на работу, в графе вес было написано семьдесят один килограм. И всё-таки, по мнению Чарли она была красивой.
Да, красивой, а если за ней бегать со Скоргифаем наготове, то и аккуратной.

- Так ты из Сербии?
- Ага, прямо с Белграда. Я жила вместе с семьёй своего дяди в старинном доме в центре города.
- Арина, а что случилось с твоими родителями? – спросил, чувствуя себя алкоголиком, Чарли, у сербки, которая обиделась на принесённое официантом красное вино и очень раздражённым голосом требовала себе клюквенного морса.
- Они умерли, когда мне было полтора года, - спокойно ответила Арина.
Чарли, мысленно отругав себя за бестактность, начал извиняться перед ней, говоря, что ему очень жаль.
- А чего тебе жаль? – злым голосом спросила девушка. – Ты их разве знал? Так чего тебе жалеть? Ну, тогда какое тебе дело до двух жалких унтерменов?! – прокричав это в лицо Чарли, Карагиёвич схватила сумочку и бросилась к выходу под удивлёнными взглядами посетителей и обслуги.
Ну, а он продолжал сидеть за столиком, понурив голову – сербка несомненно была очень красивой, но всё равно оставалась совершенно невыносимой.
Свидание окончилось.

3 глава

Гунн Афинна вторгся на Балканы до самой Франции»
Из сочинений американских студентов

Маги Балкан – народ преимущественно дикий, очень обидчивый и часто глубоко патриотичный. Особенно, если говорить о знати, хотя некоторые маглорождённые…
Одним словом, коль вам надоел туманный Альбион и захотелось вдруг экзотики с оттенком – выражусь здесь, как магл – треша, не спешите хвататься потной от волнения и предвкушения рукой за портключ. Не спешите, как бы не задурили вам головы мечты о том, как вас перенесёт на тысячи километров от надоевшей Британии, в другую, ни на что не похожую, интересующую вас Страну, где ждут вас невероятные приключения – в чём не сомневайтесь ни минуты. В Англии для вас всё блекло и привычно, даже небо будто застиранная тряпка, солнце не солнце, а Люмос в исполнении полусквиба, вечный дождь и туман, вечная противная слякоть, а Там…
Вот именно, а там помимо высоких гор, яркого солнца, синего моря и снежной зимы есть ещё местные жители, о которых забывать не грешно, а просто опасно. Они обладают не только гипертрофированным гостеприимством и радушием, специфическим музыкальным вкусом, но и хорошей памятью, очень хорошей, просто великолепной, настолько феноменальной, что вам захочется выть вервольфом, или реветь, как разъярённая мантикора.
Поэтому помните, что перед тем, как стиснуть в руке портключ, надо обязательно засунуть поглубже себе в жопу все анекдоты о Восточной Европе, всё, что вы выучили о ней на Истории магии, прочитали в газетах, или услышали когда-либо по радио.
Но если портключ собирается перетащить вас не в какую-то столицу, а в глубинку подобно Златны* – небольшого румынского городка, что находится недалеко от одного очень заповедника - этих мер может скорее всего оказаться недостаточно, поэтому возьмите с собой небольшие кусочки пергамента, на которых напишите для себя наиболее часто употребляемые фразы – не используйте для этого разговорники, ведь они не вызывают особых эмоций у местных. При встрече с агрессивно настроенным аборигеном ваши усилия будут вознаграждены – весь боевой запал покинет его, уступив место участию и вполне искреннему желанию помочь, стоит вам только начать читать что-то с этих бумажек. Поняв, что вы иностранец, он спросит вас о вашей родной стране. Стоит ему только услышать слово «Англия», он сразу проникнется к вам сочувствием – порой смешанным с толикой брезгливого любопытства – и поведёт вас в свой дом – если таковой имеется. Там вас угостят нормальной по их мнению едой и станут расспрашивать о Англии, а вы по причине языкового барьера будите мычать и разводить руками. Хозяевам незнание английского не помешает часами объяснять вам, что они думают о Англии. Впрочем, по интонации будет понятно, ЧТО они думают, но не надо унывать в этот ответственный для вас момент – продолжайте улыбаться и согласно трясти головой – ну, а если судьба забросила вас в Болгарию, то качать. Кстати, этот нехитрый приём поможет скрыть дрожь, которая может появиться в особо впечатлительных после нескольких часов пребывания в стране вашей мечты.
К вашему вниманию: лекции с Истории Англии – это очень частое явление, которое может оказаться очень длительным, поэтому успокойтесь, расслабьтесь и соглашайтесь со всем, потому что делаете вы всё это вовсе не из вежливости.
Советы Чарли Септимуса Уизли неофитам.**

Златна весьма красивый городок и Чарли начинает понимать, что зря никогда не удосуживался неспешно прогуляться по его улицам. Но у него совершенно нет времени – он и так уже опаздывает на работу, а ещё цветы нужно купить, потому что наколдованные в подарок – это не просто нонсенс, но и хороший повод для скандала, а скандалы и истерики ему успели надоесть ещё дома, в Норе (однажды отец забыл о мамином Дне рождения, опомнился только у входной двери и почему-то решил, что можно всё решить простым заклятием).
Вообще-то, особенного повода для цветов нет, но порой Чарли просто хотел что-то подарить Арине, с которой он всё-таки встречался. Как говориться, не взирая на его затраханость и её ПМСы, они всё ещё вместе.
Цветочный магазин находиться удивительно легко. Магазин как магазин – обычный такой магловский. С недавних пор Чарли всё больше и больше любит вещи простецов: фотографии не двигаются, не прячутся за рамку, не показывают языка; зеркала не язвят по поводу внешности голосом твоей мамы, букеты не ловят мух, не поют, не светятся, не декламируют стихи на французском, короче, ведут себя, как нормальные растения – молчат, не шевелятся и не стонут, когда их выбрасывают.
Немного побродив между вазами с цветами и готовыми букетами, Чарли делает свой выбор и, достав с кармана магловские купюры, говорит, что покупает вон ту алую розу с длинным стеблем.
А в ответ тишина.
Короткостриженая женщина у прилавка недоуменно смотрит на покупателя, который, сморозив не пойми что, ждёт добра, а сам-то патлатый, рыжий, в веснушках весь и одет не пойми как – сразу видно, что сумасшедший. Сбежал, наверно, с клиники. Там его врачи с собаками ищут, а он здесь к розам лезет. Голодный что ли?
- ну, шо всрався? – Чарли пробормотал себе под нос любимую фразу его коллеги Анны Чарненко и запоздало вспомнил, что так и не выучил ни румынского, ни русского, а в заповеднике разговаривал на… нет, это нельзя было назвать даже смесью нескольких языков – это боггарт лингвиста скорее. Впрочем, не он один, там все так говорили – все использовали в быту румынско-русско-немецко-турецко-болгарско-сербско-испанско-арабский язык. Такой себе диалект заповедника получался. И самое главное все друг друга понимали. Однажды кто-то не закрыл вольер, и молодой дракон вышел наружу, заметил Чарли и начал подкрадываться к нему, готовясь к броску. Драконы, несмотря на свой огромный размер, могут передвигаться совершенно бесшумно – и ему точно не пришлось бы позориться в магазине, если бы рядом не оказалось других драконоводов, которые предупредили его об опасности. И словарь ему тогда не понадобился, переводчик тоже.
А про короткостриженую так не скажешь.
В помощь Чарли пришли навыки невербального общения и естественное желание продавщицы впарить свой товар хоть кому-то. Пусть и больному на голову, но зато при деньгах.
Вот повелительница флоры взяла ту розу, понесла к прилавку, положила на стол, склонилась над ней, как троль над первокурсником, и тут же начала обматывать её какой-то кричаще ярко раскрашенной, прозрачной, противно шелестящей, дрянью, которая до этого была скручена в тугой рулон и лежала рядом с кассой среди других непонятных для Чарли вещей.
Услышав негодующие возгласы странного покупателя, женщина остановилась и начала обратно скручивать свою плёнку. Получив от Чарли деньги она сразу стала через них смотреть на солнце и не заметила, как е первый покупатель в то утро ушёл, думая о том насколько сумасшедшие порой бывают маглы.

- Мистер Урсу, но вы ведь понимаете, что это бред?!
- Господин Уизли, я понимаю вас и кхм ваше состояние, но поймите и наше положение! Наш заповедник – это единственное место на земле, где обитают хвостороги. Поэтому успокойтесь и выслушайте! До чего она довела несчастного трёхлетнего ребёнка! Он начал заикаться! Это, это ведь на всю жизнь.
- Этот малыш больше за неё в два раза, чем она могла его так напугать?!
- Чем? Понятия не имею чем! Но эти сербы на всё способны – ничего святого! Господжица Карагиёвич уволена и точка. И потом – у неё же нет никакого образования, даже в младшую школу не ходила…
На мгновение чувство обиды за свою девушку отступило:
- Тогда почему вы её взяли на работу???
- ну ведь она сербка… - пробормотал Розван Урсу, а потом засмеялся и сказал: - знаешь, Чарли, это – действительно бред, но Карагиёвич подписала все бумаги и изменить правда ничего нельзя: драконы – создания бешенные и двинутых с ними лучше не держать.
- Двинутых? Меня вы так тоже называли – идти собирать вещи? – вяло съязвил в ответ тот, от чего господин Урсу просто отмахнулся и начал рыться в ящику с бумагами.
Достав один из листов, он пробурчал что-то вроде того «какой матери оно здесь лежит?» и протянул его Чарли, сказавши, что, как он понимает, тот сможет это отдать на руки господжице Арине Карагиёвич.

Солнце медленно клонилось к горам. Рабочий день уже почти закончился.
Покормив и проверив состояние Кары, которая в тот день была очень спокойной и даже не пыталась напасть со спины, что последние несколько недель вошло в привычку у старой драконихи, Чарли снова посмотрел на лист пергамента. Это был то ли паспорт, то ли… это вообще могло быть что угодно – он так и не научился разбираться в местных документах и главное так и не понял зачем их столько.
Документ был совершенно обычным: маленькая колдография (на ней Арина пытается сохранять спокойствие, но время от времени бросает сердитые взгляды – похоже колдограф мялся и заставил её ждать), двенадцать печатей, несколько строчек на кирилице, продублированных латиницей, хотя всё равно ничего не понятно.
Но почему ничего не понятно?
Belgrade, Kneza Mihaila 32/15.

______________________________________
*Небольшой городок в Румынии; использован, потому что в интернете я не смогла найти никакой информации о местонахождении заповедника.
**Полное имя Чарли Роулинг не указала, поэтому у меня его назвали в честь дедушки Септимуса Уизли.


4 глава

Шумерская культура, самая старая, началась за 3500 лет до Рождества. Людям дозволялись демократические свободы вроде взимания зуба за зуб и глаза за глаз.
Из сочинений американских студентов

Выйдя на свет Божий с тёмной подворотни, в которую перенёс его портключ, Чарли пошёл по городу, всматриваясь в таблички на домах и сверяясь с картой, ища ту самую улицу Князя Михаила.
Солнце почти скрылось, но разогретые каменные дома и дорога отдавали свой жар воздуху, который благосклонно принимал этот дар, явно намереваясь показать фигу горожанам, разрушив все их надежды на прохладную ночь. В воздухе стояла пыль.
С дверей различных кафе и ресторанов призывно пахло чем-то вкусным, но, похоже, не одного Чарли выворачивало от самого запаха еды. Белградцы стремились поскорее попасть к себе домой и залезть под душ. Мечты гостей столицы, впрочем, мало отличались от идей коренных жителей, вот только вместо дома у них фигурировали гостиницы или жилища тех, кто приютил их.
По правде, Чарли не знал, как Арина отреагирует на его визит: она не любила вторжений и очень часто говорила, что незваный гость хуже албанца. Потом Розван Урсу заметил, что такие высказывания разжигают межнациональную рознь и поэтому недопустимы в международному заповеднику. Арина учла его слова и впредь говорила, что незваный гость лучше албанца.

Квартира Арины оказалась в мансарде четырёхэтажного дома. В строении, увы, не было прохлады – напротив, с каждым этажом становилось всё жарче и жарче. И у Чарли, хоть он был весьма сильным молодым человеком, закружилась голова и потемнело в глазах, когда он преодолел последний лестничный пролёт.
Наверное, именно поэтому он не сразу заметил одну странность – двери были открытыми и с квартиры доносились чьи-то голоса. Перед внутренним взором англичанина пронеслись все те статьи «Пророка» о Восточной Европе – стоит только заглянуть туда и он увидит Их… В тулупах, с водкой и медведями… РУССКАЯ МАФИЯ…
Чарли выхватил палочку, на мгновение прислушался… и снова спрятал её – он узнал голос Арины, говорившей с какой-то девушкой.
Уже собравшись для приличия постучать и зайти, он замер с поднятой рукой – не прогонит? От сербки всего можно было ждать всего.
Всего.
Абсолютно всего. Целуешь её и не знаешь – ответит или врежет. Бывало ведь по-разному.
Помнится, когда-то, на курсе, вроде, шестом он расстался со своей девушкой, Барбарой Хегази, потому что она была ну очень предсказуемой – под конец с ней даже не надо было говорить, ведь и так известно, что бы она ответила. Говорят, она уже вышла замуж и уехала на свою историческую родину в Ливан, родила трёх детей, а он, похоже, отбывает свою плохую карму в Румынии и боится прийти домой к своей девушке.
Глубоко вздохнув и припомнив себе девиз родного факультета, Чарли вошёл внутрь.
Может, нежелание мисс Карагиёвич принимать у себя гостей было связано вовсе не со скрытностью…
Просто убрать весь этот срач даже при знании бытовых заклятий на уровне Моли Уизли – трудовой подвиг. Большая куча женской обуви: босоножки, туфли, зимние сапоги с неопознанного белого меха. Лежащий на всём этом затёртый цилиндр выглядел очень одиноко. В углу обнаружилась чёрная метла местного производства с нарисованной красной звездой, но без серпа и молота; она была явно спортивной, в хорошем состоянии, что было заметно даже через густую паутину и толстый слой пыли.
На квартиру кто-то мудрый, явно предчувствуя грядущую катастрофу, наложил чары расширения пространства: от прихожей шёл длинный коридор со многими дверями и нишами.
Чарли двинулся по коридору на голоса. Пытаясь перелезть через невесть почему стоящий на проходе диван, он споткнулся и чуть не упал на столик для чайных церемоний. После этого Чарли начал пробираться через завалы более осторожно, поневоле прислушиваясь к разговору.

- Я не хочу больше об этом слушать.
- Арина, ты не понимаешь, ты не хочешь меня понять – нами пользуются, нас эксплуатируют! Тем более, в декларации прав человека написано…
- Да она же магловская!
- … написано, что женщины и мужчины имеют равные права, поэтому…
- Чай будешь?
- Нет, спасибо. Поэтому эти слова оскорбительны… Ты меня, вообще, слушаешь?
- Слушаю, Драга, слушаю, но не понимаю: лучше, чтобы твой Ратко был заженым, или чтобы ты – мужатой женщиной?
- Это не справедливо: если у нас одинаковые права, то любое нарушение гендерного равноправия должно быть наказуемым!
- Ага, сорок лет Нумергарда.
- Словосочетание «замужняя женщина» должно исчезнуть из нашего лексикона!
- Еби ти, сунце…
- Подвергаются дискриминации все женщины в нашей стране, а мы… никто этого даже не замечает!
- Нет, вы оба – засупруженые!
- Из-за этого рушатся семьи. Женщины не могут смириться со своим положением и просто отвергают насильственно возложенной на них социумом роли. Вот и ты с Виктором…
- А вот это совершенно тебя не касается, но поверь гендерное неравноправие здесь не причём…

Гневный ответ девушки прервав звон упавшего кальяна – в дверном проёме показался Чарли, который с лёгким удивлением уставился на Арину и её собеседницу. Обе девушки сидели на летающих коврах; чашки, чайник, турки и пачки кофе держались в воздухе на одной магии, а на полу расположились в деревянных ящиках различные растения. Некоторые из них имели длинные хоботки и жгутики, которыми безуспешно пытались дотянуться до людей.

- Привет, Чарли! Драга, помнишь: я о нём рассказывала! – ковёр плавно подлетел к парню и Арина помогла ему забраться к ней и продолжила – Чарли, это моя кузина Драгомила. – лёгкий поцелуй в щеку и едва слышимый шёпот: Прогони её.
Чарли поцеловал руку новой знакомой, выслушал несколько корявых фраз по-английски, после этого Драгомила весело сказала, подморгнув, что ей пора домой, ведь её Ратко, сколько она ему не говорила о равноправии, с принципа не готовит ужина, а ждёт её.

- Совершенно сумасшедшая личность, - заявила Арина, когда за Драгой закрылась дверь. Несколько секунд промолчав, уже серьёзно продолжила: а ведь она и правда верит во все эти бредни. Её крестный Слободан Барич, ещё когда ей было тринадцать, говорил, что надо было сжечь все те книги по социологии… А ему отвечали, что чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не вешалось. Ратко – золотой человек, но ведь она его когда-то доведёт.
- Думаешь?
- Знаю – она уже ходила раз с ирландским поцелуем* (Чарли, это ведь так у вас называют?). Представляешь прибегла ко мне вся в слезах: эта дура заметила в нём расизм, решила перевоспитать, в процессе обнаружилась и гомофобия с ксенофобией**, начала втирать, но тут он уже не выдержал и как врезал ей.
- Разве можно хвалить мужчину, поднявшего руку на женщину?! – Удивился Чарли.
- Нельзя, - согласилась Арина, но заметила, что в данной ситуации это оправдано, ведь Драгомила дура.
Чарли рассказал о подруге своего брата, Гермионе Грейнджер и о том, как она борется за права эльфов.
- Вот дура, - сказала сербка.
- Она лучшая ученица на курсе, - вступился за честь гриффиндорки Чарли.
- Что не мешает ей быть дурой. Ненавижу всех этих активистов, волонтёров. Впрочем, есть надежда, что у Германии ничего не получится: это феминисток много, а освободительниц домовых мало.
- При чём здесь… Гермиона, а не Германия!
- Да певать мне на твою Герману! – вдруг разозлилась Арина.
- ДА НЕ МОЯ ОНА ВОВСЕ!, - перешёл на крик Чарли.
- ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ ДОКОПАЛСЯ ДО МОЕГО ПРОИЗНОШЕНИЯ!!!

Молчание прервала как ни в чём не бывало Арина:
- Тебе кофе с кардамоном или без?

______________________________
* фингал под глазом;
** ненависть ко всему непривычному, чужому, инородному.

5 глава

Древние греки начали Олимпийские игры около 1896 года.
Из сочинений американских студентов

- Они сделаны в Белграде, - задумчиво сказала Арина, протянув Чарли пачку чипсов.
- Я не ем джанк-фуд. Это ещё со школы – обожрался сухариками раз я и … короче не ем джанк-фуд. Зачем нам их столько? – спросил Чарли, снова посмотрев на огромную сумку с различными чипсами.
- Помощь голодающим. Я их сама тоже не ем, но на стадионе просто тянет съесть фигню какую-то, - ответила девушка и продолжила изучение пачки – Сербия, Румыния, Россия, Украина… а почему их не импортируют в Болгарию?
- Сам не раз задавал себе этот вопрос, - отмахнулся Чарли.
- Там, наверное, высокие пошлины…
- Откуда мне знать: я там не был.
- А я там два года жила, в основном в Велико Тырнове. Кстати, ты в скольких странах был?
- В четырёх, не считая Англии: Румыния, Ирландия, Перу и Сербия.
- Лузер! Я младше тебя, но путешествовала больше. Слушай и завидуй: Болгария – раз, Германия – два, четыре недели была во Франции, пока дядя не решил, что это слишком дорого и не забрал меня из Шамбартона – три, Румыния, Англия, свадьба в Турции, похорон в Греции, поминки в Чехии и судебное разбирательство в Молдавии – итого девять.
- Не называй меня лузером, а то сама будешь нести сумку! – сказал Чарли шутливо обиженным голосом.
- Она не тяжёлая.
- Тогда обижусь и заплачу, - продолжал он кривляться.
- Не надо, - попросила, смеясь, Арина
- Постараюсь сдержаться. Надеюсь, в Турции и Молдавии не ради тебя люди собирались, - забеспокоился Чарли, но Арина его заверила, что там она выступала в роли свидетельницы.
Затем сербка начала делиться впечатлениями о своих «вояжах»: скучней всего было в Турции, Германия как Германия – чисто, нудно и хороший выбор товаров, обувь качественная (Я в этих кроссовках третий год хожу), в Молдавии суды прикольные (Семья подсудимого прямо в зале судье подарила запечённого барана и судья взял, но пацана всё равно посадили), в Болгарии плохой выбор чипсов.
- А в нас понравилось? – спросив Чарли.
- Да я кроме стадиона ничего и не видела. А ты на финале чемпионата был?
Чарли сказал, что был, но её не видел.
- Это не удивительно. Я среди болгар отиралась – косила под македонку.
На вопрос «Зачем?» Чарли получил убийственный своею невозмутимостью ответ «Просто так». Потом Арина разразилась философской тирадой о том, что настоящей причиной всех человеческих действий являются случайные и не имеющие логического объяснения желания. Чарли выдвинул свой контраргумент «Неужели и мать заботиться о детях просто так?». Девушка ответила, что из-за любви или ответственности, но вряд ли та смогла бы сказать, почему выбрала именно этого мужчину.
- Миром правит случай, - с убеждённостью в голосе сказала Арина, закончив философскую дискуссию. Несколько минут они молчали, пока она снова не заговорила – В Греции круче всего было. Умеют же они там хоронить!
Коротая время бессмысленными разговорами они наконец дошли до квиддичного стадиона: белградская «Црвэна звэзда»* играла на своём поле против польской «Легии».

Йован Пётрович, архитектор, строивший Белградский стадион, решил, что этому зданию просто необходимы шесть основных входов, три запасных, два служебных и гипсовая лепнина на стенах.
Драган Ранджелович, видная шишка в администрации стадиона, решил закрыть десять из одиннадцати входов и открыть ларёк с пивом.
Ахмед Тачи, фанат албанских «Тигров», первым догадался швырять в своих противников сорванную со стен гипсовую хрень в стиле позднего барокко.
Милана Црна, заместитель главы департамента игр и спорта минмагии Югославии, отказала в кредите на реставрацию стадиона.
Названый выше архитектор, которому вот уже пять лет не предлагали никакой работы (вакансии грузчика не в счёт), хотел покончить жизнь самоубийством, но был спасён и отправлен в люблянскую психбольницу имени Гойко Митича, где и находиться в данный момент. Делать там нечего, но зато сбалансированное питание и прогулки по территории.

Чарли Уизли вначале был вежливым: пропускал женщин и детей, старших и младших, больных и увеченных, блаженных и юродивых. Потом плюнул на вежливость и заработал локтями. Арина как могла помогала своему кавалеру, и её крики: «Ты куда прёшь, курва целюлитная?!», «Ты! Да, ты, импотент плешивый! В очередь мать твою!!!», «Не обижайся, но я стояла здесь , уродина!» звенели в прозрачном вечернем воздухе.
Не смотря на то, что вечер был прохладным, Чарли стало жарко – далась в знаки физическая работа на входе. Он хотел снять душную чёрную мантию, но Арина остановила его словами, что здесь такой дресскод.
- Арина, только мы здесь, как дебилы, в чёрном.
- Не, как дебилы, а как гробовщики**, - поправила его девушка, доставая из сумки пачку чипсов. Она снова начала читать надписи на ней, - Их сделали на Украине, в селе Мешково-Погорелово. Интересно, что у них там случилось?..
Но Чарли ответить не успел: к ним подошли несколько десятков молодых людей одетых в чёрное. С этой толпы выскочила симпатичная худенькая девушка, которая до этого была совсем незаметной из-за своих друзей, какие обладали несколько шкафоподобными фигурами. Она бросилась в объятья Арины, расцеловала ей щёки. Девушки общались, не обращая ни на кого внимания, и единственными понятными фразами из этого «общения» были постоянно звучащие восклицания: «О Ариночка!» и «О Евочка!». Тем временем один из пришедших парней решил поздороваться:
- Здраво, Ара. Здраво, рыжий.
Вскоре все расселись по местам и зашуршали чипсами. «Евочка», перегнувшись через Чарли, лукаво прищурившись, сказала своей подруге:
- Ара, ты всегда на высоте – крутой прикид!
- Сама вижу, - весело ответила та, поправив подол кружевного чёрного платья, которое порой топорщилось и демонстрировало всем бриджи под ним.
- А в этом удобно? – спросила Ева и добавила, что сама привыкла ходить на матчи в спортивных штанах, и не понимает выбор подруги.
- Ну как сказать… не очень по правде. Но…
Конец фразы они смеясь сказали вместе:
- ЖЕНСТВЕННОСТЬ – ЭТО НАШЕ ВСЁ!
Девушки обменивались не понятными для Чарли шутками, а он смотрел, как заполняются трибуны, как болельщики машут флагами, спорят из-за мест, в то время как его компания вела себя как… как люди, каким абсолютно пофиг на квиддич – они просто пришли пожрать чипсы и пожариться на солнце в нелепой чёрной одежде.
Какой-то слишком бодрый старик усиленным магией голосом объявил прибытие гостей – игроки польской «Легии» вылетели на поле. Старичок называл их фамилии – ему отвечал полузвериный рёв толпы из польского сектора: «Сикорски, Скшетуски, Пшебышевски…». Да какая к мантикоре разница?! – они были слишком длинны и странны с точки зрения Чарли. Он вообще терпеть не мог славянские фамилии, имена, музыку, дороги… Он и с ФИО дамы своего сердца смирился только потому, что это не навсегда – она когда-то станет Уизли, и ещё, потому что есть сокращения «Кара», с которым не могла смириться уже Арина – рептилией её до этого ещё не называли.
Затем старичок попросил поприветствовать хозяинов поля: «Райкевич, Топалович, Субота…». И их поприветствовали: кто писком, кто воем, кто криком «четники ёбаные!»*** - короче, как умели и как хотели пожелали удачи спортсменам.
Команды кружили над полем. Заиграли гимны (сначала гостей, потом югославский). Арина спросила, что если «ище польска нэ згинэла»****, то когда она собирается это делать, но, похоже, кроме Чарли её никто не услышал, а тот отвечать не стал.
Раздался свисток судьи, бланджеры устремились за игроками, снич скрылся с виду – игру можно было официально считать открытой. Судья свистел, как сумасшедший с клиники имени одного известного актёра, поляки обижались, белградцы нарушали правила – всё как всегда, даже немного скучновато…
Тем временем на трибунах начали происходить странные вещи. Крики польских фанов ставали все более и более агрессивными, впрочем, сербы пацифизмом тоже не отличались.
Потом, когда усатый аврор спросил у Чарли, кто первый начал бросаться кусками лепнины, тот не смог ответить – всё случилось слишком быстро: вслед за поздним барокко полетели оглушающие. Потом фанаты … не, не киддича, а магловских уличных драк столкнулись на поле, с которого поспешно ретировались спортсмены и судья.
Чарли хотел увести оттуда Арину, но она пронеслась чёрным вихрем мимо него, издав нечто похоже на воинственный клич: «Слобода или смрть!»*****. Мгновение - и она уже бьёт по лицу какого-то блондина. Мгновение – и перехватывает его руку! Мгновение – и летит на землю, упс.
Чарли не мог бросить свою девушку в беде, да он бы и чужую не бросил бы: он ненавидел, когда бьют женщин, даже если те сами напали.
Он рванулся вперёд. Спина блондинистого урода была всё ближе и ближе…
А потом на стадион прибыл отряд авроров специального назначения (ОАСН если вам нравятся аббревиатуры). Они оказались действительно спецами по боевой магии, а Чарли – нет. Он не смог отклониться от какого-то синего заклятия и отключился. Так и не накостылявши белобрысому, упс. 

______________________________
* Название реально существуещего Белградского футбольного клуба.
** ещё одно название фан-клуба ультрасов "Красной звёздочки" - "Партизан". Носят чёрное, за что и прозваны были Гробовщиками (грбари) и просто чёрными (циги).
*** названия участников сербских освободительных движений.
**** начало польского гимна.
***** боевой клич выше упомянутых четников.

@темы: гарри поттер, Сербия, Фанфик

---

"Horpuna"

"Horpuna" - это музыкальная группа украино-польского происхождения. Колектив творит в стиле украинского фолк-рока.
Своё название группа получила от имени ведьмы Горпины из книги "Огнем и мечом", но песен, посвящённых ей или фандому Сенкевича, у них нету.
Они исполняют ряд очень красивых (как народных, так и авторских) песен: "Голубка на вишні", "Сон козаків", "Ой, чий то кінь стоїть" (они очень весело её исполнили), "У баби Люби" и другие.
К сожалению, у меня глючит комп и я не могу скинуть ссылку.
Группа гастролировала по Украине, Россие, Польще, Литве и Германии. Чем сейчас они занимаються - великая загадка, ведь раньше в Интернете было достаточно много материала, посвящённого "Horpuna", но сейчас ничего невозможно найти - всё исчезло, как по волшебству...

@темы: Огнем и мечом, околофандомное

---

Ведьмы и только ведьмы...

В Интернете много изображений ведьм, но чаще всего это или агресивно настроеные полуголые девицы, или колдуньи западноевропейского образца, а наших наследниц древнерусских ведуньй и неутолимых борцов с христианством и его общечеловеческими ценностямы очень мало.

Представляю вам небольшую подборку настоящих малоросских ведьм и той весёлой гоп-компании, с представителями которой по мнению церковников тусовались эти прекрасные дамы.











Кто знает может среди этих дам и Горпина затесалась?

@темы: творчество

---

Фанфики в школе - быть или нет?

Просто небольшая история о креативных идеях, интерактивных методиках обучения в школе, нетрадиционном подходе к подготовке к урокам и не менее нетрадиционных тараканах в голове некоторых учителей

Год назад, классная руководительница дала задание моей подруге подготовить сценарий для праздника в честь какой-то юбилейной годовщины Дня рождения Т.Г.Шевченко, также она дала её кипу учительско-литературных журналов для поиска информации.
Пока подруга выбирала нужную информацию, я листала журналы. Было скучно и грустно…
Как вдруг я аж вздрогнула, увидев оглавление очередной статьи. Я его уже не помню дословно, но говорилось о … фанфиках. Вначале автор статьи привела пример фанфика на произведение «Солнечная машина» украинского писателя-эмигранта Владимира Винниченко. Затем объяснила, что собственно представляет собой сей литературный жанр.
А потом последовали «креативные» идеи:
1. Предложить написать фанфик школьникам. (Бедные детки, будут искать в Интернете, не найдут, а если найдут, то спишут одно «что короче было», ни одного слова не поменяв. Сами станут писать – ещё хуже. Канона не знают. Кто его читал?...)
2. Предложить поискать информацию о фанфиках в Интернете.

Прочитав последний совет педагога, я серьёзно задумалась: а вдруг какой-то продвинутый учитель воспользовался идейкой, и школьники стали искать более детальную информацию?!

Попаданки в Средиземьи, небратская любовь Фили и Кили, Снейп-ловелас, Гермиона, которая изменилась за лето…

А может не надо, Алёшенька?

@темы: творчество